Все вокруг сделалось совершенно нереальным, время перестало
что-либо значить, я даже не могла сказать, сколько я вот так бежала: час, два
или одну минуту, и наконец сообразила, что стою перед милицейской машиной,
колочу кулаком по капоту и повторяю:
— Помогите, помогите…
— Ты что, с ума сошла? — рявкнул молодой парень в
милицейской форме, — Выскочила прямо под колеса, да я еле затормозить
успел…
— Моего мужа убили, — прошептала я и заплакала.
* * *
Он очень нервничал, это было заметно, курил, хмурился,
зачем-то попусту чиркал зажигалкой и вглядывался в мое лицо, точно надеясь
что-то прочесть на нем.
— Где мой муж? — не помню, в который раз спросила
я.
— Вы утверждаете, что видели, как в него
стреляли? — спросил он, игнорируя мой вопрос.
— Конечно.
— На улице?
— Да, на стоянке возле пивбара.
— А где находились вы?
— Я вам уже рассказывала.
— Расскажите ещё раз, — нахмурился он, вроде бы
обидевшись на меня за что-то.
— Вы от меня больше слова не услышите до тех самых пор,
пока не сообщите, где мой муж.
— Что вы делали утром, расскажите подробнее. — Он
как будто не слышал моих слов. Я молчала, глядя в окно. Окна первого этажа без
решеток были расположены очень низко, районное отделение милиции размещалось в
старом, давно требующем ремонта здании из красного кирпича, вид у него был
скучный, как и у человека, что сидел напротив. — Вы слышите меня?
Я никак не отреагировала. Там, на улице, перед милицейской
машиной я лишилась сознания, а когда пришла в себя, меня привезли вот в этот
кабинет, и уже два часа тип с равнодушными глазами, в потертом костюме, нелепом
галстуке и несвежей рубашке (какой, к черту, костюм, жара тридцать градусов),
изводил меня вопросами, игнорируя мое единственное желание знать, что с
Андреем.
В него стреляли, и я сама видела, как он упал… Нет,
перевалился через кусты… пока я не увижу его мертвым, он для меня живой.
— Вы слышали вопрос? — повысил голос мужчина, я не
запомнила точно, как его зовут, кажется, Виктор Егорович.
— Я плохо себя чувствую, — нахмурилась я.
— Хотите отдохнуть?
— Я хочу знать, что с моим мужем.
— Хватит! — вдруг рявкнул он и даже ударил ладонью
по столу, и мне стало ясно, он не просто нервничает, он едва сдерживает бешенство. —
Что вы мне сказки рассказываете? Если вас кто-то преследовал, да ещё с
автоматами, как вам удалось уйти?
— Я не говорила, что меня преследовали с автоматами, я
даже не видела своих преследователей. Я слышала, что за мной кто-то гонится. А
из автоматов стреляли во дворе, двое парней на «БМВ», двухдверный, темно-синего
цвета, номер я вам сказала.
— И в такой ситуации, когда на ваших глазах застрелили
мужа, вы умудрились запомнить номер?
— Андрея застрелили? — испугалась я.
— Слушайте, все, что вы рассказали, ужасная чепуха. На
вас напал в квартире неизвестный, вы поднимаетесь на крышу… Кстати, почему бы
вам не обратиться к соседям и не вызвать милицию? А потом вы вдруг оказываетесь
на проспекте.
— Я спустилась по пожарной лестнице.
— Я помню. Дело в том, что в вашем доме нет пожарной
лестницы. Точнее, она есть, но проходит через лоджии, и предприимчивые жильцы
её попросту убрали. По ней невозможно спуститься.
— Я спустилась по пожарной лестнице соседнего дома.
Можете проверить, она в отличном состоянии.
— Разумеется, только как вы могли на неё попасть?
Перенеслись на крыльях?
— Нет, прыгнула.
— Ага. — Он посмотрел на меня, усмехнулся и
покачал головой.
— Я перепрыгнула на соседнюю крышу, — упрямо
повторила я.
— Разумеется, стресс и все такое… второй раз вы этот
номер уже не повторите?
— Повторю, если скажете, что с моим мужем.
— А я не знаю, — откинувшись на спинку стула,
вдруг заявил он. — Понятия не имею. Он покинул свое рабочее место в 13.00,
и больше его никто не видел. Автоматная очередь не пустяк, вроде бы кто-то
что-то слышал, но никто, заметьте, никто из жильцов трех домов, окна которых
выходят в ваш двор, не видел ни «БМВ», ни машины вашего мужа, ни вас самих.
Занятно, да?
— По-вашему, я все выдумала? Зачем мне это? —
спросила я, чувствуя, что для него все мои слова не имеют значения.
— А вот на этот вопрос я, пожалуй, смогу
ответить, — перегнувшись через стол ближе ко мне и насмешливо щурясь,
заявил он. — В 11.00 вы из поликлиники отправились домой. Так?
— Да.
— А во сколько вы были дома?
— Где-то в половине второго.
— Отлично. А вот ваша соседка утверждает, что где-то
около часа слышала шум в вашей квартире. Мужчина и женщина о чем-то спорили,
говоря проще: скандалили.
— Чепуха.
— Да-да. Разумеется. Так же, как труп в вашей квартире.
В самом деле, подумаешь, труп.
— Труп? — Я насторожилась, парня в джинсовой
рубашке я не убивала, по крайней мере, когда я видела его в последний раз, он
был жив, хоть и находился в отключке.
— Труп, — кивнул Виктор Егорович, точно трупы были
ему только в радость.
— Вы считаете, я кого-то убила?
— Может, вы, но скорее всего ваш муженек, оттого-то вы
и придумали эту дурацкую историю.
— По-вашему, я сумасшедшая?
— Не знаю. Вовсе необязательно быть сумасшедшей, я
думаю, вам очень хочется нас запутать… Это желание свойственно многим из тех,
кому приходилось сидеть на стуле, который сейчас занимаете вы. Меня ваше
поведение ничуть не удивляет.
— Спасибо. Так кого мы убили, я и мой муж?
— Мужчина в возрасте 30-35 лет, шатен, светлые глаза,
тонкий с горбинкой нос, узкие губы, на предплечье татуировка… Дальше
продолжать?
Я слушала, разглядывая крышку стола. Судя по описанию,
убитый — вовсе не парень в джинсовой рубашке, который напал на меня в комнате,
а неведомый мне Анатолий. Значит, те, кто гнался за мной, были его врагами, и
явился он в самом деле спасти меня… Только вот от кого?
