Забравшись в карету, поправила шляпку и расправила плащ. Заодно порадовалась, что мое платье сшито из неброской темной ткани, вполне подойдет для путешествия. От волнения захотелось есть, и я достала припасенную булочку. И пока ела ее, разглядывала проплывающие за окнами экипажа освещенные фонарями улицы. По вымощенным камнем мостовым полз молочный туман, кутал дома, почти наполовину скрывая их. Ночь меняла все вокруг, и город сейчас казался почти призрачным, несуществующим.
Вскоре карета остановилась, и кучер илара Храмса помог перенести мои вещи и расположить их прямо под сиденьем. Я тем временем расплатилась за наемный экипаж и забралась внутрь.
– Дорога до Шанрассхолла занимает обычно неделю пути, илара Таринс, – пояснил Альфред Храмс, едва карета тронулась.
И я вдруг осознала, что нарушила все правила приличий, отправившись в путешествие без компаньонки. Для благовоспитанной илары подобное поведение недопустимо, но все повернулось так неожиданно, что я…
– Несколько раз мы остановимся в гостиницах, которые попадутся в пути, отдохнем, – тем временем продолжил илар Храмс, не подозревая о моих мыслях. – Эту же ночь придется провести в карете. Надеюсь, вас не смутит мое общество.
Оно не смущало до этого, а сейчас… Остается надеяться, что илар Храмс будет вести себя достойно и никто никогда не узнает о моем путешествии без компаньонки. Общество безжалостно к тем, кто не заботится о своей репутации.
К моему стыду, признаться, на данный момент меня больше волновал совсем другой вопрос.
– Вы вернете мою папку с рисунками? – не утерпела я.
– Завтра, – ответил он, прикрывая глаза и под мерное покачивание кареты начиная дремать.
Я же, отодвинув занавеску, смотрела в окно и прощалась с городом, где прожила всю жизнь. Мне не так часто удавалось его увидеть, все же в Иларийской академии благородных девиц не разрешалось покидать ее территорию. И да, не успела полюбить и проникнуться его атмосферой, лишь полюбоваться из окон кареты, возившей меня на редкие балы и спектакли. Но за две недели, пока искала работу, я побывала в самых удаленных районах, поэтому знала, что вполне могла бы в нем жить. Вопрос в том, захочу ли я сюда вернуться?
Сиреневый вереск цветет в начале мая, а значит, год я точно пробуду в другом месте. В Шанрассхолле. Я о таком, признаться, и не слышала. Илар Храмс, когда подписывали договор, лишь упомянул, что место, куда мы отправимся, находится в горах.
Когда карета покинула город и свернула на западный тракт, я сняла перчатки, шляпку и плащ и прикрыла глаза. Путь предстоял дальний.
* * *
Первые сутки пути тянулись медленно и мучительно. Мне, непривыкшей к безделью – все же в Иларийской академии благородных девиц каждая минута оказывалась расписана, – абсолютно нечем было себя занять. Альфред Храмс почти все время дремал, лишь изредка заводя со мной разговор. И все, что мне оставалось, – это смотреть в окна кареты на проплывающие пейзажи.
Я путешествовала второй раз в своей жизни, было любопытно и интересно все новое. К ночи мы остановились в небольшой придорожной гостинице, и я наконец смогла забрать у илара Храмса свою папку с рисунками.
Илар выглядел бледным и уставшим, и я подумала, что ему тоже не помешает отдых после дороги. Пока приводила себя в порядок в комнате наверху и ужинала, с трудом сдерживала зевоту, а ночью крепко уснула.
На второй день мы покинули гостиницу с рассветом. Солнце, выглянувшее из-за туч, раскрасило его в сочные краски, и кончики пальцев стало покалывать – так хотелось взяться за кисть. Понимая, что в карете это невозможно, достала листы бумаги и карандаши, принимаясь за наброски. И с этих минут пропала. Следующие дни жадно впитывала новые впечатления и эмоции, по возможности перенося их на бумагу. Лиственные леса и равнины скоро сменились холмами, а на пятый день пути дорога начала виться между гор, и оторвать восхищенную меня от окна кареты уже не представлялось возможным.
Илар Храмс с каждым днем выглядел все хуже. Бледный и усталый, на все мои весьма деликатные вопросы он отмахивался, а лекаря вызывать отказывался. Я не могла настаивать, но искренне за него переживала.
* * *
На седьмые сутки мы остановились в очередной придорожной гостинице пообедать и сменить лошадей. Едва дойдя до входа, илар Храмс пошатнулся.
– Вам плохо? – всполошилась я. – Давайте вызовем лекаря? Я уверена, даже здесь найдется хоть кто-то, кто сможет помочь!
– Не стоит, илара Таринс. Несколько минут назад я получил послание, которое невозможно игнорировать. Боюсь, я вынужден покинуть вас раньше, чем мне этого хотелось бы.
Я растерялась и посмотрела на бледного илара Храмса. Расспросить подробнее, что за беда случилась, не позволяло воспитание. Но как отпустить его в дорогу в таком состоянии? Попыталась еще раз поговорить с ним об этом, но Альфред оказался упрям и не согласился на помощь.
– Не беспокойтесь, – попытался он унять мою тревогу. – Я справлюсь, ничего со мной уже не случится… К полуночи вы доберетесь до Шанрассхолла. Вас встретит Ричард Шанрасс, мой друг. Не торопитесь, обедайте спокойно, а потом отправляйтесь в путь. Я же поспешу. Удачи вам, Агата!
– До встречи, – растерянно отозвалась я.
Он поднялся, неожиданно обернулся.
– Агата, вы же помните об условиях договора?
– Конечно! – поразилась я вопросу.
– Пока не зацветет лиловый вереск, вы не покинете Шанрассхолл.
Чуть удивленно приподняла брови. Мне чудится или тон у мужчины извиняющийся?
Тем временем Альфред Храмс накинул плащ и, не прощаясь, направился к выходу. Нет, до чего же странная личность!
Едва он скрылся в проеме двери, как за окнами гостиницы, где я находилась, раздался шум дождя. Он хлынул потоком, словно скрывал что-то происходящее от всех живых людей. Вдали мелькали молнии, слышались громовые раскаты. Как же непредсказуемо в этих местах портится погода! Ведь еще утром по небу плыли лишь белые облака!
Вздохнув, приступила к обеду. Признаться, неделя пути вымотала меня, тело ныло от долгого сидения, да и дорога не всегда была хорошей. Временами карета подпрыгивала, но я терпеливо сносила все тяготы, понимая, что однажды окажусь на месте.
Пока я ела похлебку и пила чай с пирожками с капустой, непогода только усилилась. Мне даже чудилось, что там, за пеленой дождя, кто-то рычит…
До кареты добиралась бегом, потому что зонт не спасал от сплошного потопа, который хлынул с небес. У погоды был графитовый цвет с примесью сизого. Я привыкла все мерить оттенками, но никогда не видела ничего подобного.
Небо же потемнело так, словно на дворе была ночь. Лошади тихо ржали, когда мы тронулись в путь, продвигаться пришлось медленно. Вскоре дождь пусть и не прекратился, но стал стихать, и небо порадовало не антрацитовыми красками, а просто серыми.
Я впервые за эти дни осталась одна, хотя к подобному мне было не привыкать. В какой-то момент, прислушиваясь к непогоде за стенами кареты, уснула. Очнулась ближе к вечеру, перекусила захваченными из гостиницы пирожками, так как остановок больше не планировалось. А так хотелось выйти и размять ноги! Надеюсь, ехать осталось не больше двух-трех часов. Альфред обещал, что к полуночи я буду на месте.
