— Ты тоже прошла через условия их пакта? — грубо спросил он.
Анфиса чуть отстранилась, в голосе прозвучали гордые нотки:
— Это я раскрутила Толика, а не наоборот. Но Толик — козел.
С последним Ник не спорил.
— Он коллекционер, — все же добавил он, — его интересует только новое.
— Он игрок, — поправила Анфиса. — Гоняется исключительно за недоступным.
Они стояли впритирку, обоим стало ясно: нужно или разойтись, или что-то сделать. Исчерпанная тема, уходя, уронила настроение ниже первоначального. Ник оглянулся на палатки, темневшие вдали. Пожалуй, пора возвращаться.
— Искупаемся? — Анфиса указала на озерную рябь.
— У меня нет плавок.
— У меня тоже.
— Не хочу.
— А еще спрашивал, не видела ли я чего непонятного. Все могу понять, только не тебя. Это у тебя из-за Луизы? Будешь ждать очереди? Я была о тебе лучшего мнения.
Она скинула блузку, под которой действительно ничего не оказалось, бедра и ноги избавились от тесноты джинсов, затем горку одежды украсил последний элемент, ажурный и полупрозрачный.
Ник не успел уйти — во тьме что-то хлюпнуло.
Он замер. Посторонние звуки забивались брызжущими плюхами ног Анфисы — она бежала по мелководью в желании быстрее добраться до настоящей воды. Когда уровень поднялся выше колен, задирать ступни стало проблематично и попросту некрасиво, для знающей себе цену особы женского пола это хуже расстрела. В ее исполнении купание продолжало идею соблазнения, в лунном блеске озера терялись многие подробности, но добавлялись природное очарование и некая нереальность происходящего. Анфиса чувствовала, что на нее смотрят, и остановить ее самовлюбленную игру могли только пуля в сердце или живая мышь перед глазами.
В воде с мышами туго. Оставалось надеяться на пулю.
Взбаламученная гладь прорвалась под обрушившейся массой, после выныривания разнеслись фырканье и захлебывавшиеся звуки, которые обрывались на середине, затем вновь полетели брызги…
— Анфиса! — позвал Ник.
— Созрел? Иди сюда!
Матово светившаяся чаровница подпрыгнула в воде, и зовущее движение рук словно обняло мир.
— Посмотри направо.
Теперь не нужно было прислушиваться — знакомой дорогой сюда опять шли соседи. На этот раз делегацию возглавлял лопоухий Эмин, его сопровождали трое небритых черноволосых парней, у каждого в руках были пакеты и бутылки.
— Извиняемся, мы на минутку и с подарками. От нашего стола — вашему столу.
Приблизившийся Эмин говорил с Ником, а лицо, как и лица сородичей, не отрывалось от озерной наяды. Она распласталась вдоль дна, чтобы торчала только голова, но белые шары в воде, в которых будто включили подсветку, от берега просматривались замечательно.
Чувствовалось, как гости напряжены. Будто в насмешку Анфиса поднялась во весь рост и, чуть наклоняясь в разные стороны, стала отжимать и поправлять спутавшиеся волосы. Игры вышли на новый уровень.
— Спасибо, у нас своего хватает, — сказал Ник.
Гости вспомнили о его существовании.
— У нас лишнее, возьмите, нам столько с собой не забрать, — ответили ему, глядя не на него.
— Ник, я пошла спать. — Красиво поднимая ноги, Анфиса продефилировала к берегу.
— Красавица не хочет составить компанию молодым людям, которые умеют быть благодарными?
Вопрос предназначался Анфисе. Ответ прозвучал сокращенно от предложенного:
— Спасибо, красавица не хочет.
На берегу Анфиса подобрала с земли одежду и направилась к своей палатке. Все время, пока она, красиво двигая бедрами, шла, а затем влезала в клеенчатый проем, стояла мертвая тишина. Когда «спектакль» закончился, Эмин похлопал Ника по плечу:
— Повезло тебе, друг.
Еще раз с тоской оглядев лагерь, осиротевший после ухода искусительницы, гости удалились.
Ник перенес дары к остальным продуктам. Из большой палатки в очередной раз выглянула темная голова. Обнаружив Ника в лагере, Рита вдела ноги в кроссовки и подошла.
— Что за голоса — там, только что? — Ее палец, украшенный массивным кольцом, указал на берег.
— Дед Мороз ошибся временем года и принес подарки.
Рита задумчиво встала перед Ником — худая, смуглая… скорее излишне загорелая, поскольку загар создавался и поддерживался искусственно. Сейчас Рита напоминала креолку. Или туземную принцессу, увешанную драгоценными побрякушками. Выражение лица сообщало: посмей обидеть или не послушаться — придет царственный папаша и прикажет зажарить виновника на костре. Черные волосы просто спускались на плечи, но, судя по часто кидаемым на нее завистливым взглядам приятельниц, эта простота стоила неизмеримых здравым смыслом средств и времени. Впалая грудь и костлявые конечности секс-бомбу из Риты не делали, но всем, что могли дать деньги, она пользовалась в полном объеме. Золотые серьги, цепочки на шее и на запястье, три кольца с камушками, которые в силу параллельности существования Ник опознать не мог, вместе с эффектом от соляриев, массажей, косметических процедур и прочего делали из Риты дорогую куклу, купленную богатенькими родителями исключительно из-за цены: если в магазине столько за нее запросили, может, она действительно представляет из себя что-то, чего сразу не видно?
Время шло, а никто ничего в Рите не обнаружил. Парня у нее не было, вернее, они так часто менялись, что не запоминались лица, не говоря об именах. Клевавшие на деньги разочаровывались: чтобы присоседиться к рогу изобилия, следовало отработать право на доступ. Учитывая итог, оно, видимо, того не стоило.
— Прогуляемся? — По примеру только что ушедшей Анфисы, Рита кивнула на уходившую во тьму береговую линию.
— Из меня плохой собеседник, тебе лучше найти другого.
Считая себя королевой, Рита не могла понять, что «подданным» плевать на ее благосклонность.
— Почему ты думаешь, что мне нужен именно собеседник?
— Для иных развлечений найдутся лучшие варианты.
— Мозги не видно, зато хорошо видно, когда их не хватает, а у тебя их столько, что даже видно. А мозг, как говорила одна весьма любимая мужчинами актриса, «это мой второй любимый орган».
— Уже поздно. — Нику надоели игры. — Я не в настроении, хочу спать, и резинки у меня нет.
Глубокие глаза Риты помутнели.
— До этой минуты я была о тебе лучшего мнения.
Нервным шагом худенькая фигура удалилась обратно в палатку. Ник снова остался один.
Вдали показался прыгающий свет. Приближаясь, он сначала разделился надвое, затем исчез: не желая будить спящих, водитель выключил фары. К лагерю машина подползла едва слышно и заняла позицию, чтобы вид на нее перегораживала палатка Бизончика.
