Или утащил невидимка, которого сбила Луиза. Ник не исключал и такое. Тогда искать купальники нужно следующим образом: разбить поле на квадраты и детально прочесать каждый. Хотелось подбить народ на эту авантюру, вдруг получится еще раз наткнуться на невидимку? Если что-то видят или ощущают несколько человек, вероятность глюка снижается. Но — перекрывается знанием, что в мире много непонятного. Сколько не ищи ответы на необъяснимое, все упрется в древнее «Я знаю, что ничего не знаю».
Новые мысли вызывали мороз на коже, доказательство существования невидимки — первая ступень больших событий. Логика говорит, что невидимка, если он существует, то вряд ли единственный в своем роде. Где один, там и другие. От такого знания на душе становилось неуютно. Вот почему ученые отрицают летающие тарелки, а историки — факты, не влезавшие в принятую канву. Со стороны похоже на ребенка с измазанным в шоколаде лицом, который упорно твердит, что не лазил в шкаф за конфетами. Ученые вмиг перестанут быть учеными. Признание одного факта допустит существование остальных, это столкнет лавину, которая погребет под собой все научное сообщество.
Итог неутешителен. Нужно либо сомневаться в собственном рассудке и не верить глазам, либо признать наличие иного мира, который вмешивается в дела нашего. И неважно, инопланетяне это окажутся, параллельная человечеству цивилизация или известная по сказкам нечисть. Кстати, как ни хотелось верить во что-то высшее, пропажу шашлыков и купальников объясняла только версия про нечистую силу. Фольклорная нечисть, как известно, любила пошалить.
Отбрасываем глупую версию «привиделось», и что остается? Существование чего-то, о чем науке неизвестно либо она старательно эти сведения замалчивает. Чтобы не засмеяли и не приняли за двинувшегося крышей, Ник боялся рассказать об увиденном даже лучшим друзьям, от которых не зависел ни карьерой, ни зарплатой — что же говорить про ученых, когда им на стол попадают факты, которые не укладываются в принятую логику?
Получается, что даже найденный около озера и представленный миру невидимка будет официально отрицаться, а нашедших его объявят фальсификаторами или умалишенными. И так до тех пор, пока неизученные сущности не натворят чего-то ахового по типу того, что показывает Голливуд.
Но ведь не натворили? Неизвестно, сколько поколений они живут рядом с людьми, никак не проявляя себя. Время идет, а ничего страшного не происходит. Пусть невидимка — представитель иной цивилизации, с которой человечество никак не пересекалось. Однозначно, что он не один. И никто о них ничего не знает?! Отсюда ответ всем тревогам: привидевшееся — скорее всего выдумка мозга или разовое явление природы. А в случае принятия самой невероятной гипотезы угрозу несут не невидимки человечеству, а наоборот. Как и произошло с конкретным представителем, решившим, что в поле, где сельскохозяйственная техника не появится до весны, люди его не достанут.
Судя по всему, опасаться нечего. Надо только не расслабляться и хорошенько смотреть по сторонам.
Ник потянулся и вылез наружу. Образовавшийся под утро туман рассеивался, лагерь в голом поле выглядел тускло и неряшливо. От воды несло холодом, вчерашнее купание Анфисы воспринималось вымыслом из той же серии невероятностей, что и невидимое нечто, бродившее по округе и катавшееся на верхнем багажнике машины.
Внедорожника не было. Толик с Луизой укатили под утро — звук взрыкнувшего мотора и удалившееся шуршание шин на мгновение разбудило всю компанию. Каждый приоткрыл глаза и вновь закрыл, равнодушно или бессильно.
Купальники не нашлись. Завтрак прошел скомкано, доедали вчерашнее мясо, закусывали помидорами. Запивать пришлось колой. Анфиса заикнулась о чае-кофе, но для этого нужно разогреть воду, потребуется костер, а для него, в свою очередь, необходимы дрова. Вчера использовали подчистую, не осталось даже углей.
Анфиса села так, чтобы Юрец был на противоположной стороне от разложенных на пакетах продуктов. Выходит, они так и не поладили. Она куталась в наглухо застегнутую блузку, он старательно отворачивался, чтобы не пересекаться взглядом даже случайно.
Оставшаяся без купальника Оленька форсила в белой майке бой-френда, доходившей до середины бедра — с утра выяснилось, что ее собственная одежда, с начала поездки засунутая в один из пакетов, насквозь промокла, когда машина окатила поклажу водой. Бизончик накачанным торсом гордился, утренней прохлады не боялся, и временно верхняя часть его одежды заменила Оленьке платье. На девушке рассчитанная на могучие плечи майка-«алкоголичка» смотрелась пикантно, в проемы постоянно что-то выглядывало. Да и ткань не скрывала чувственных свидетельств, которые выпирали более чем провокационно. Ни Бизончика, ни саму Оленьку это не смущало.
Ник тоже старался не краснеть, когда что-то ненужное било по глазам. Так же уводили взоры Мирон и Аскер. Бизончик криво посмеивался. Создалось ощущение, что аттракцион устроен намеренно, чтобы расшевелить скромников-умников и подвигнуть на что-то. Если эта мысль оправданна, то она странная и бессмысленная. У них была Луиза. Остальным тоже не удивишь, интернет имелся у каждого.
Туман исчез полностью, и стало видно, что соседний лагерь исчез — не было ни палаток, ни костра. Голый берег. Все с облегчением вздохнули.
Ника не покидали мысли о Луизе. Хотелось спросить, знает ли кто-нибудь, когда она и Толик вернутся.
Глупо. Уйти домой? Еще глупее. Пешком это займет несколько часов, а там все равно сидеть, тупо глядя в стену, и представлять, что здесь происходит.
В курсе происходящего оказался Бизончик. Когда все позавтракали и последующее брожение за палатки закончилось, он сообщил:
— Толик сказал, что мелкота и пустота надоели, поэтому поедем на Верхнее.
— «Поедем»? — Фанин палец выразительно покрутил у виска.
Ночевка в одежде сказалась на ее белом костюме не лучшим образом. На самой Фане тоже, но внешняя помятость и естественность, не замаскированная утренним стоянием у зеркала с тюбиками и пузырьками, не мешали ей чувствовать себя великолепно. Или, если Ник правильно понимал, делать такой вид. Осанка с подачей груди как на подносе, блеск в глазах и волосы, скрепленные в дерзкие хвостики по бокам, создавали ощущение, что ей море по колено, а на душе не пасется стайка испуганных скунсов.
— Не поедем, а поплывем, — поправила она. — Или он пропуск раздобудет?
Бизончик пожал плечами:
— Мое дело передать, а понимайте как хотите.
Брода на озере не было — рыбаки давно все промерили. До середины мелко, а дальше только вплавь. И разрешение на въезд — дело неслыханное, забор ставили именно от постороннего транспорта. Какой бы вес в городе ни имели родители Толика, а пропусков за периметр без дела не давалось никому, слишком много федеральных ведомств и инстанций имели здесь свои параллельные интересы. Тогда что — плыть? Без плавок и купальников? Не вариант. Остается один путь — домой из развеселой компашки.
Бизончик продолжил:
— Нам оставлен фронт работ. — «Фронт работ», выражение не из собственного лексикона, он выделил особо, оно явно понравилось. — Собрать палатки и начать строить плот. Полуторки и пятилитровки нужно скреплять в жесткие конструкции, которые потом свяжем и обобьем досками.
