Весновский руководил лабораторией и практически жил в ней. Не было дня, когда его щуплая горбившаяся фигурка не мозолила бы глаза, а шамкающий голос не показывал демонстративной раздражительностью, как «рады» видеть чужака в лаборатории. Высокий лоб Павла Алексеевича постоянно морщился в думах о неизведанном, близко посаженные глаза глядели подозрительно и всегда исподлобья, как на преступника, крторый почему-то еще не за решеткой. Заглядывавшего сюда во время обходов Кастуся просто терпели — из сострадания к Валерии Валерьевне, которая никак не могла найти себе нормального мужика. Сам Павел Алексеевич супруги не имел, работа заменяла ему все.
На столе, где обычно лежали прикрытые от посторонних (а конкретно — от его, Кастуся) глаз документы, сейчас красовалась горка конфет, тарелка с печеньем и вазочка с фруктами. Движением неумелого фокусника Лера достала из-под стола бутылку шампанского:
— Отметим?
— Я не пью. — Павел Алексеевич взял со стола леденец и временно удовольствовался им, строго глядя на Кастуся.
— А я на работе, — сказал Кастусь.
— И что теперь? — Лера соорудила над очками галочку из густых бровей. — Всухомятку?
— Подождете пять минут? — Кастусь схватил со стола горсть конфет и бросился к двери. — Это Глебу, чтобы тоже отпраздновал, а я сейчас приготовлю кофе. У меня и сливки есть. Пять минут!
Кофе-машину установили пару месяцев назад, с тех пор бодрящий запах по нескольку раз в день разносился по всему зданию, и в операторскую за хорошим кофе целые делегации ходить повадились. Охрана охотно делилась дарами судьбы, но предпочитала бартер. Глеб брал сладостями, а Кастусь через любовь к кофе сошелся с неприступной Валерией Валерьевной.
— Как и обещал, тебе гостинцы. — Кастусь вывалил конфеты прямо на пульт.
На столике у стены зажужжал включенный агрегат, по операторской поплыл одуряющий аромат. Кастусь оглянулся — Глеб, машинально разворачивая фантик, смотрел в другую сторону, на экраны. Кастусь достал из кармана пакетик и всыпал содержимое поровну в три из четырех чашек.
— Держи, — подал он одну из таких чашек Глебу.
Тот, не глядя, отхлебнул и даже не почувствовал, что кофе обжигающе горячий. Его глаза уставились на монитор — не мигая, так, что стало жутко.
Глеб безотрывно смотрел на экран с забором внутреннего периметра, где никого не было. Только колючка в одном месте шевелилась. Как от ветра. Но почему только в одном месте?
Кастусь посмотрел ниже и похолодел. Контрольно-следовую полосу с внутренней стороны ограждения пересекали следы.
Глеб включил изображение в инфракрасном диапазоне.
На сером фоне над решеткой забора возникла размытая фигурка гуманоида. Зацепившееся за колючую проволоку похожее на человека существо дернулось, спрыгнуло на другую сторону и исчезло в лесу.
Глава 9
«Правда или желание»
— Отношения с предварительными условиями — это мерзко. Мне стыдно, что я согласилась. — Застывшие в полуулыбке губы Оленьки задрожали. — А сердцу не прикажешь.
Она вскочила, отчего чуть не опрокинула удивленного партнера, и побежала к воде.
Компания, сидевшая вокруг костра, переглянулась. Ник смотрел на Луизу. Она на Толика. Толик молчал.
Луиза не выдержала:
— Надо пойти успокоить.
— Слышишь? — Фаня строго глянула на Бизончика.
— Сама успокоится. — Он отвел взгляд.
Они сидели в пещере, к небу взвивались искры, глаза пощипывало от густого дыма — на дрова шло все подряд, ходить по лесу в поисках сухостоя большинство не захотело. Хорошо, что из проема дым поднимало к потолку и выдувало в один из верхних коридоров — именно за эту особенность пещеру ценили те, кто здесь уже останавливался. Стены и потолки покрывала копоть, она была даже на камнях, где расположилась уставшая после размещения компания. Впрочем, все давно поняли — после такого отдыха придется отмываться и стираться с ног до головы, а от машины, когда доставят домой, бежать до двери так, чтобы никто их не увидел.
Бизончик громко сообщил:
— А мне стыдно, что моя девушка устроила сцену на людях. Следующий.
Он передал бутылку сидевшей сбоку Рите.
Она не приняла эстафеты:
— Это мнение, а не рассказ про событие из жизни. От тебя ждут изложения собственного поступка, которого ты стыдишься.
— Или объяснения того, о котором сказала Оленька, — встряла Фаня. — Что там за условия, и почему она так реагирует?
Бизончик сплюнул сквозь зубы в костер. Было видно, что объяснять ему не хотелось, и все же он выбрал объяснение вместо рассказа о чем-то другом:
— Потому что сердцу очень даже прикажешь, и у нее это чудесно получается. Главное условие — я не мешаю ей быть рядом с тем или с теми, с кем хочет, она не мешает мне быть с теми, с кем и когда хочу я. Все честно.
Ник вздрогнул. «Не мешаю быть рядом с тем…» И здесь Толик?! Второе, которое «с теми», намекало на стремление влиться в компанию самоназначенной элиты, но первым прозвучало четкое «с тем» — в единственном числе.
— А другие условия? — не унималась Фаня.
— Она делает то, что я говорю, иначе отправится восвояси.
— Абсолютно все делает, что ни скажешь?
Бизончик пожал плечами:
— Смотрите. Оленька! Напоминаю: договор никто не отменял. Попрыгай на одной ножке, трижды прокукарекай и возвращайся к нам.
После переправы через Нижнее все вновь оделись, только обувь кучей свалили в машину и там оставили — на природе босиком было проще и приятнее. За день земля прогрелась, даже камни были теплыми. Толик запачкавшуюся рубашку надевать не стал, кроме него голым торсом продолжал бравировать Бизончик — Оленька все еще ходила в его майке. Сейчас Оленька подпрыгивала и кукарекала, светлые волосы и грудь при каждом прыжке чувственно взлетали и на миг замирали в точке невесомости. Также пыталась подлететь и майка, но Оленька придерживала ее руками. Ник поймал себя на мысли, что хочет заснять видео, рука машинально потянулась в карман… но телефон, как и вся электроника остальных, остался в машине. Толик не хотел, чтобы отдых компании кто-то запечатлел в невыгодном свете.
— Моя умница. — Бизончик протянул руки в сторону подружки. — Иди сюда, погрею свою лапушку.
Они обнялись, прижались, пошли приторные поцелуйчики. Будто и не было нервной вспышки, и окружающие теперь не посвящены в тайну их отношений.
Сооружение плота, переправа, затопление плота и поиск подходящего места заняли весь световой день. Сейчас солнце быстро пряталось за верхушки леса, последние лучи превратили озеро в расплавленное серебро, а дневная жара постепенно прощалась с окрестностями до завтра.
Верхнее озеро формой напоминало амебу — этакая голубая клякса с потеками во все стороны. Летом берега были усеяны отдыхающими, каждый заливчик становился общим пляжем, забитым народом, как Черноморское побережье в сезон. С началом осени сюда добирались только рыбаки и редкие компании, сбежавшие из города предельно весело провести время. Количество заливчиков позволяло не пересекаться и не мешать друг другу, тогда вступало в силу неписанное правило: если свободен хотя бы один, никто не сунется к соседям.
