Несколько рукавов имели пологие берега, там хорошо купаться и загорать, но Толик объехал их — целенаправленно продирался формально непроезжими буераками на давно присмотренное место. Нужный ему длинный заливчик круто заворачивал в лес, машина доехала только до скалы, с другой стороны которой находился вход в пещеру. Дальше не пускали несколько крупных сосен, и пару десятков метров к прилегавшей к скале площадке, достаточной, чтобы сыграть в волейбол, шли пешком. Посторонних здесь, к счастью, не оказалось, а главное, что не было недавних суровых попутчиков. Все парни облегченно выдохнули — как бы ни храбрились и не скрывали чувства, а страшновато было соседствовать с людьми, с которыми даже Толику и Бизончику, при всех их талантах и силе, не совладать.
Заросшая травой площадка выполняла здесь роль собственного дворика при пещере и пляже — сзади и слева ее окружали деревья, впереди по камням можно было спуститься к воде, а справа на два человеческих роста возвышалась округлая скала, ради которой приехали именно сюда. Огромное жерло пещеры зияло на высоте примерно в полтора метра, оно смотрело на озеро. К воде спуск вел по камням, которые выполняли роль ступенек.
Первый зал пещеры, самый большой, представлял собой просто глубокую выемку в скале, естественная вентиляция позволяла без проблем жечь костры. Дальше пещера разделялась на уходившие вниз коридоры и зальчики, там было темно и немного сыро, обычно туда никто не совался.
На новом месте долго обустраивались, собирали и носили в пещеру дрова, разводили костер. Палатки, естественно, не ставили — зачем, если приехали в готовое жилье? Резиновые матрасы надули и втащили вглубь пещеры. Вопрос Мирона, как на четырех двухместных матрасах разместятся одиннадцать человек, большинство проигнорировало, а Фаня отмахнулась — дескать, не впервой, не забивай голову.
Размещением командовал Толик, работали в основном умники, а Юрец, Бизончик и девушки ушли вроде бы за дровами, но постоянно на что-то отвлекались или просто исчезали надолго. Мирон тихо заметил:
— По мнению Эдисона, большинство людей упускают свой шанс, поскольку тот одет в рабочий комбинезон и выглядит как труд. Перед нами наглядный пример.
После размещения, заготовки дров и быстрого перекуса все устали, и как-то без особого обсуждения получилось, что в качестве развлечения выбрали «правду или желание» — если кто-то не ответит на неловкий личный вопрос, в качестве наказания должен исполнить желание собравшихся. Фантазию развеселой компании даже проверять не хотелось, все предпочитали ответить. Темой выбрали самый постыдный поступок в жизни каждого. Говорить следовало по очереди, первого определили раскруткой пустой бутылки. Остановившееся горлышко указало на Оленьку, которая сидела в обнимку с Бизончиком. Далее на камнях по кругу расположились Рита, Мирон, Фаня, Ник, Аскер, Юрец, Толик, Луиза и Анфиса. Истории о постыдном поступке начинали с нескольких глотков вина из новой бутылки, она же служила эстафетной палочкой.
Сейчас бутылку держала в руках Рита. Она ненадолго задумалась.
— Мне стыдно, — ее прищуренный взгляд устремился к потолку, — что оказалась недостойной человека, которого считала недостойным меня. Стыдно и обидно. Прошу у него прощения и обещаю, что больше такого не повторится.
Лица удивленно поворачивались от Юрца к другим, Рита наслаждалась эффектом.
— Сейчас придумала? — Юрец прищурился. — Что-то на тебя не похоже.
Анфиса вскинула брови:
— А в чем поступок-то?
— Я соблазняла, зная, что его сердце занято. — Рита встала и пошла вдоль сидящих. На каждого из парней по очереди обрушивался шквал общего любопытства, но Рита шествовала дальше. Бизончик, Мирон, Аскер, Юрец, Толик… Когда круг почти замкнулся, она остановилась позади Ника. — Прости.
Он вздрогнул от внезапного объятия. Шею обвило прохладой, к спине приникла мягкая плоть, а лба коснулись склонившиеся сверху влажные губы.
— Простишь?
Он опустил лицо.
— Да я, в общем-то, не…
Горло перехватило. Такое — при Луизе?! Рита совсем не понимает тонкости ситуации? А если понимает и делает специально… Тогда это не раскаяние, а умная месть. Ник никогда не заговаривал о своих чувствах. Как и друзья. Эта тема была табу. Луиза не выделяла никого из трех приятелей, и никому не хотелось портить дружбу прямым отказом. А теперь тщательно хранимое на сердце вывалили на всеобщее обозрение.
С гордым видом победителя Рита вернулась на место. Следующим сидел Мирон.
Получив бутыль, он задумался надолго.
Полноватый, ниже роста среднего, пусть не такой маленький, как Аскер, с толстыми губами и большими круглыми глазами Мирон напоминал попавшего на берег карасика. Одно время его даже прозвали Карасиком, но кличка сошла на нет по простой причине — большинству Мирон был неинтересен, а ехидничать без повода охоту отбивала возможность использования в будущем в качестве ходячего справочника.
Отношениям с девушками мешали маниакальная робость и множество фобий: боязнь воды от неумения плавать, боязнь закрытых помещений и боязнь высоты — видимо, от нежелания уметь летать, пусть даже душой. Мирон хоть и был мечтателем, но мечтателем-реалистом, на недостижимое не замахивался. Его умом восторгались преподаватели, учеба шла отлично, познаниям и памяти позавидовал бы хороший компьютер. Если требовалась справка, а рыться в поисковиках не хотелось — это к нему. Соответственно, девушек Мирон не привлекал ничем кроме ума, а последнее по-настоящему оценила только Луиза. И только в качестве друга.
Она иногда звала его Мир. В пику ей Ник и Аскер не поддерживали, из какой-то детской ревности.
Светлый, если не сказать белый, Мирон поддерживал на голове короткий ежик, как у солдат, чтобы не торчало над захватившими пальцами. Заядлые драчуны носят такое, чтобы нельзя было схватить, но Мирону нравилось. Внутри он тоже, наверное, видел себя бывалым уличным бойцом. А на деле… Лучше не вспоминать. Как-то после учебы они шли втроем — Ник с Мироном по бокам, Луиза держала их под руки, разговаривали об истории. По закону Мэрфи, как ныне модно именовать известный в народе закон подлости, на пути из подворотни образовалось два представителя животного мира, весьма близких внешне к гомо сапиенсу, но по степени развития относящихся к классу «быдло голимое».
— Какая задница, — воодушевленно заявило одно быдло другому.
Ясно, что возглас относился к Луизе. Ник шел с другого края, но видел, как побледнел и напрягся Мирон — губы поджались, взор нырнул куда-то под обувь. Луиза делала вид, что ничего не происходит.
Им перегородили дорогу.
Мимо спокойно шли люди, все видели происходящее, но никто не вмешался. Неприятности не нужны никому.
Ник выдал домашнюю заготовку:
— Спасибо, конечно, но зря, я не такой.
Это потребовало напряжения всех сил.
— Я не о тебе, чудило, — упало в ответ.
Луиза пожала локоть Ника — она поняла юмор. Другое дело, что ситуация к смеху не располагала. Если быдло поймет, кем его обозвали…
