Самый высокий и внушительный из их троицы, Ник просто не знал, что делать против двух наглых лбов, а Мирон по-прежнему молчал и, судя по всему, просто выключился из реальности. Перешел в другую, собственную. «Я в домике» — и хоть кол на голове теши. Неизвестно, что случилось бы дальше, не догони их в тот момент Аскер.
— Я что-то пропустил?
— Тебя не спросили. — Представители негомосапиенса презрительно окинули взглядами вмешавшегося недомерка.
— Именно, — согласился Аскер. — Спрашивайте.
«Ай, Моська, знать, она сильна, коль лает на слона». Классика. Неприятности, как только что было замечено, не нужны никому. Быдло покачало головами и гордо удалилось, по пути громко сообщая друг другу, как измельчал народ, с которым вынуждены ходить красавицы, и что вместо этого нашли бы себе нормальных парней, тем более, что их лучшие образцы в ту минуту как раз проходят мимо.
Мирон не любил неприятностей больше всех. И сейчас, у костра, он рассказал именно тот случай.
— А моем присутствии оскорбили девушку, а я ничего не сделал. До сих пор не могу себе этого простить.
Юрец вдруг спросил:
— Мирон, я что-то не понял, ты белорус или литовец? А то я слышал что-то такое…
— Я литвин, — не поднимая глаз, ответил Мирон.
— Почему тогда не Миронис? — заинтересовалась Рита. — Или Миронас? Как по-вашему будет правильней?
Мирон нервно задышал полной грудью, глаза продолжали глядеть в землю.
— Я литвин.
Задели больную тему.
— Какая разница? — Юрец искренне не понимал. — Это другая нация?
— Литвин и литовец — это как лебедушка и лебедка, общего столько же. Белорус — территориальный аналог и почти синоним литвина. Нынешние литовцы к Великому Княжеству Литовскому имеют минимальное отношение. Полное название ВэКаэЛ — Великое Княжество Литовское, Русское и Жемойтское. Жемойтия — нынешняя Прибалтика — указывалась как отдельная область жмудинов и аукштайтов. Белорусы соответственно, и есть литвины, а русинами назывались нынешние украинцы.
— У-у, политика, — Юрец отвернулся, — не надо, у меня и так от миллиона мнений голова пухнет. Как ни включишь телевизор, там каждый умник что-то свое втирает, причем верит в то, что говорит!
— Это не политика, — поправил Мирон, — это история.
— История — всегда политика, — весьма трезво заметил Толик, — это неотъемлемая часть политики.
Рита вдруг вспомнила:
— Так вот почему у Пушкина Литва — славяне! «Зачем анафемой грозите вы России, что возмутило вас? Волнения Литвы? Оставьте: это спор славян между собою, вопрос, которого не разрешите вы. Уже давно между собою враждуют эти племена; не раз клонилась под грозою то их, то наша сторона…»
Она умолкла, но Мирон подхватил:
— «Кто устоит в неравном споре, кичливый лях иль верный рос? Славянские ль ручьи сольются в русском море? Оно ль иссякнет? Вот вопрос». Вы заметили, что у Пушкина враждуют между собой именно лях и рос, то есть поляк и русский?
Рита насмешливо проинформировала умника, забывшего всем известные истины:
— С конца шестнадцатого века Польша и Россия воевали постоянно.
— А где это происходило? — Мирон впервые за долгое время поднял взор.
— На границе между державами, которая постоянно сдвигалась из-за войн между собой, — чуть высокомерно объявила Рита.
Для нее все было просто и понятно. Но не для Мирона.
— Расскажу случай, — сказал он. — Еще маленьким родители брали меня в автобусный тур по Европе — шесть стран за восемь дней. Чтобы тур получился дешевым, ночевки в гостиницах происходили в лучшем случае через раз. Погуляв по очередному городу, мы грузились в автобус и просыпались утром в другой стране. Однажды, осмотрев Амстердам, утром мы просыпаемся под Парижем. Кто-то удивляется: «Надо же, сколько проехали! А во сколько миновали голландско-французскую границу?»
Мирон умолк.
Даже Ник не сразу понял мысль приятеля. Остальные уныло переглянулись, большинство скучало.
— Там же нет границы, — с апломбом бросила Анфиса. — В Евросоюзе вообще нет границ.
— Границы есть — они выглядят как обычные дорожные указатели, — пояснил Толик.
Ник молчал: пусть утонут поглубже.
Луиза смутилась — за Толика, который только что сел в лужу вместе со всеми:
— Мирон имеет в виду, что голландско-французская граница называется Бельгией.
Вот, удовлетворенно улыбнулся Ник, это целая страна, которую собравшиеся просто не заметили.
— И в ней, кстати, находится столица Евросоюза, — напомнил он.
Мирон продолжил свою мысль:
— Польша и Россия никогда не граничили друг с другом, «кичливый лях и верный рос» дрались между собой на землях, которые прежде назывались Великим Княжеством Литовским. На известной карте Олафа Магнуса «Санта Марина», где в левой части нарисованы морские чудища, нынешняя Беларусь называется Литвой, а нынешняя Литва — Самогитией. Кстати, в полном титуле российского императора нет никаких белорусов, есть Великий князь Литовский, князь Самогитский, Белостокский, Витебский, Полотский, Мстиславский…
— Давайте вернемся к игре, — заскучала Анфиса.
Юрец тоже пожалел, что поднял тему, в которой мажоры скопом выглядели полными неучами. Видно, хотел, как всегда, подколоть и посмеяться над ответом или самим рассказчиком, а тут…
— Кто следующий? — перебил он Мирона на середине мысли. — Фаня!
Бутылка перешла к Фане.
— Помните разговоры про телепортацию? — Она отхлебнула из горлышка и продолжила: — Про собаку и обезьяну не врали, так и было. Луизка, ты ничего не рассказывала?
Звать Луизу так грубовато-фамильярно смела только старшая сестра, иначе включались режимы презрения или полного игнорирования, и в любом случае ответа позвавшие не дождались бы. Впрочем, его не прозвучало и сейчас. Луиза просто не поняла, о чем речь. Досужие слухи проходили мимо ее ушей, для глупых россказней вокруг хватало балбесов и им подобных.
Фаня покачала головой с веселыми хвостиками по бокам:
— Значит, ты не обратила внимания. А жаль, стоило обратить. Это неделю назад было. Родители остались в «ящике» на ночь, у них новое направление одобрили, а для увлеченных работой это круче алкогольной зависимости. В общем, «понедельник начинается в субботу». Мы с Луизкой уже легли, засыпаем, вдруг — вскрик за дверью. Выскакиваем из своих комнат, а посреди гостиной стоит мама в белом халате. Глаза — ошалелые, в руках — электронный прибор, на груди — бейджик или электронный пропуск, не знаю, как у них называется квадратик с личными данными, который на шею на веревочке вешают. «Э-э… была машина в город, и я решила заглянуть, — сказала мама. — У вас все нормально?» Луизка говорит: «У нас — да». Мы обе видели, что мама не в себе. Я спросила: «Как ты вошла?» На ночь мы запираем входную дверь на засов, в отсутствие родителей это была моя обязанность. Мама через силу улыбнулась: «Наверное, вы забыли закрыть». «Наверное» — сказала я. Луизка ушла спать, мама позвонила куда-то насчет машины, чтобы снова отвезли на работу, и о ночном случае все забыли. Кроме меня. Потому что твердо помню — засов я задвинула. Относитесь к этому как хотите, можете не верить, но мне стыдно, что я побоялась рассказать хоть кому-нибудь.
