— А что такого? — поддержал приятеля Бизончик. — В былые времена вообще четвертовали, голову рубили или на кол сажали. Впрочем, если последнее, то я тоже «за».
— Еще мнения будут? — Толик медленно обвел взглядом каждого.
— Дать ремня! — предложила Рита.
— Все по очереди! — расширил Бизончик.
— Поддерживаю, — присоединилась Оленька.
— Простить, — тихо донеслось от Луизы.
Толик покачал головой:
— Каждый поступок и, тем паче, проступок должен иметь последствия. Безнаказанность порождает вседозволенность.
Кто бы говорил. Ник едва удержался от горькой усмешки. Лицемер будет учить нравственности?
Толик будто почувствовал осуждение.
— Ник, а ты как считаешь?
Ник вздрогнул. Он не ожидал, что к нему обратятся, а теперь общее внимание сосредоточилось на нем.
— Ты согласен, что нарушитель обязательно должен быть наказан? — продолжал Толик.
Сказать правду? Не поймут. Даже не услышат, так как думают по-другому. Еще и обидятся, причем все, от Толика до Луизы.
— Наказание должно соответствовать проступку, — начал выкручиваться Ник. — Анфиса уже пострадала. Думаю, она достаточно наказана, и теперь ее можно простить.
Вроде бы получилось. Ободряющие взгляды Мирона и Аскера подтвердили, что направление угадано верное, друзья ответили бы так же. Толик был другого мнения:
— Посмотри на нее — она похожа на человека, который раскаялся?
— Я раскаялась! — тут же принеслось от Анфисы.
Толик весомо покачал жезлом:
— Раскаяние — еще не искупление. Как у вождя, у меня больше задач и обязанностей, чем у простого члена племени. Племя должно быть сплоченным. Совместное наказание преступника лучше всего спаивает разношерстную толпу в команду. Наказывая другого за проступок против общества, каждый понимает, что происходит и, главное, почему это происходит. Как понимает и то, что любой из нас мог оказаться на месте наказываемого. Но теперь не окажется. Потому что будет связан воспоминанием, в котором все вместе объединились против отступника.
В итальянской мафии это называлось омерта — круговая порука и ответственность каждого перед другими. Омерта поддерживалась не совестью, а страхом. Ничего долгого на страхе не построишь. Ник не выдержал:
— Существует более эффективный метод для превращения «разношерстной толпу в команду». Лучше всех других способов сплачивает участие в убийстве.
— Ник! — с укором воскликнула Луиза.
— Ник!!! — завопила Анфиса. — Они же больные на голову, они могут послушать! Думай, что говоришь!
Толик поднял открытую ладонь:
— Племя — не преступная группа. Сплочение должно приносить не угрызения совести, а радость и удовольствие.
— Радость доставлена, — отчитался Юрец.
В одной руке он принес пакет с остатками еды, во второй держал раскуренную трубку. Ник узнал по форме — это именно ее, завернутую в пластик, выкопали вместе с жезлом.
Толик затянулся первым и выдохнул. Пакет пока остался невостребованным.
— Друзья! — гулко разнеслось над головами. — Сейчас мой помощник объявит законы Племени. Прошу запомнить и следовать им, если не хотите оказаться в ситуации отверженного. — Жезл указующе качнулся в сторону привязанной Анфисы. — Кто-то правила знает, но большинство не в курсе. Луиза, Анфиса, Оленька, Ник, Мирон, Аскер, слушайте внимательно!
В новичках — не только умники. Это хорошо. Не так страшно попасть в глупое положение, если чего-то не знаешь или забыл.
Юрец громко продекламировал:
— Правило первое: вождь всегда прав.
Ну, этому приколу сто лет в обед. Со вторым правилом все ясно, это даже не правило, а закрепление пройденного материала. Ника нервировало то, что может последовать дальше.
— Правило второе: если вождь неправ, смотри правило первое.
Так, надо собраться, сделать лицо попроще…
— Правило третье: больше никаких правил.
Глава 11
Группа Игрека, подготовка, драка с чертом
Весь световой день ушел на осмотр местности между периметрами и составление плана. Пришлось притворяться грибниками, заглядывать под каждый куст и шарахаться от высокого забора с колючкой, будто наткнулись на него нечаянно. Оружие до поры до времени осталось в специально устроенном тайнике. Беспокойства по поводу посторонних охрана не проявила, никто с той стороны не вышел.
Когда солнце осталось только в верхушках крон, Игрек отправил Филимона за транспортом.
— Тебя знают, и ты бываешь очень убедителен.
Студенты заняли пещеру в одном из кривых заливчиков Верхнего, это обнаружилось еще днем.
Серый поглядел на часы:
— Еще несколько часов. Почему не пойти всем вместе и не развлечься напоследок?
— Нашумим. Нельзя привлекать внимания.
— Сделаем тихо, не впервой, — не сдавался Серый.
— Все предусмотреть нельзя. Например, вмешаются южане или на шум приедет охрана, и все пойдет прахом.
Кавказцев, которые вчера стояли лагерем на Нижнем, они заметили в лесу между периметрами по другую сторону от Верхнего озера. Видимо, тех тоже для чего-то наняли. Страховать? Но ворота расположены с другой стороны, и по темноте бесшумно и незаметно такое расстояние не одолеть. Что-то не сходится. Версия номер два: кавказцы — это группа зачистки, ей поручено убрать тех, кто сделает главную работу. Тоже нелогично, и по той же причине. В темноте с группой Игрека справится разве что спецназ, то есть шум при попытке зачистки поднимется несусветный. Значит, у ребят с юга другая задача. И даже, возможно, другой заказчик. Главное, не пересечься с ними раньше положенного, а там пусть делают, что хотят. Лес большой, места всем хватит.
Под ногами шелестела трава, пахло хвоей, над головой поскрипывали ветви. В местах, где лес расступался, иногда встречались дикие яблони. Плоды вызывали оскомину одним видом, но, проходя мимо очередного низкого деревца, Филимон машинально сорвал заведомую кислятину и громко хрумкнул.
Зубы сразу свело. Филимон выплюнул невыносимую гадость и запустил надкусанным яблоком в лес…
И в тот же миг рухнул за ближайшие кусты. В руке сам собой появился готовый к стрельбе ТТ, направленный в сторону опасности, но Филимон отправил его назад под одежду. Шуметь нельзя. Достаточно ножа.
Метрах в пяти за деревом, куда улетело яблоко, кто-то прятался.
Филимон не видел противника, но сам факт скрытого наблюдения говорил, что появилась проблема, и ее нужно решить, причем срочно.
— Чего надо? — грубо выкрикнул Филимон.
