Рядом в голос заржал Борька по прозвищу Бизончик. Прозвище соответствовало внешности: блестящие на солнце бритые «антресоли» прямо переходили в плечи, морда — кирпичом, вместо шеи — сплошная мышца. Майка с широким вырезом, татуировка-дракон, золотая цепь, квадрат подбородка — все работало на имидж крутого парня, с которым лучше не связываться.
— Ангелы с граблями! — с гоготом повторял он, пытаясь сдержать конвульсии, от которых тряслись пузыри мышц.
Невысокий рост компенсировался у него обхватом двустворчатого шкафа, а устрашающий вид — глуповатостью лица: Бизончик никогда не имел своего мнения, во всем полагаясь на приятеля — любимчика девочек и преподавателей, не понимавших, как же столь интеллигентный и высокодуховный Толик может дружить с субъектом, чье нахождение в университете держится исключительно на недоразумении и ежегодных конвертах от папы. Телячий взгляд Борьки не выдавал мыслей, а если они каким-то образом появлялись, место мыслей занимала смена эмоций — ими Борька-Бизончик реагировал на внешние раздражители. Если Толик пошутил — нужно смеяться, если кому-то пригрозил — надо «наехать» и гнобить до последнего, жизнь проста и понятна, а все сложности — для недалеких умников вроде Ника с командой. Поэтому Ник его сторонился — во всех случаях, когда это зависело от собственного решения. Сейчас остаться в стороне не получалось, но можно было проигнорировать.
Кроме Ника то же с успехом проделали Мирон, Аскер и поджавшая губы Луиза.
На уборку трассы Толик приехал не вместе со всеми, а на собственной машине. Размерами красный внедорожник догонял автобус. Бизончика цвет машины нервировал (бык — он всегда бык, даже если человек), другие мажоры в своей массе предпочитали не яркость, а говоривший о статусе казенный траур по детству, но Толик выбрал то, что нравится девушкам. Кенгурятник спереди, лестничка сзади, ступеньки и прочий обвес делали из красного мастодонта нечто вроде центра Помпиду с трубами по кругу. Впрочем, кроме мажоров, которые бывали в том центре или хотя бы неподалеку, и умников, знавших о нем просто потому, что узнавать новое было самым приятным в жизни, остальным сравнение ни о чем не говорило.
Пока одни студенты ждали очереди на размещение или грузились, а третьи уже наслаждались витавшими в автобусе солярочными миазмами, компания мажоров и им сочувствующих в количестве трех парней и четырех девушек двинулась к собственному транспорту. Толик застыл на полушаге, отчего вся компания встала, врезаясь друг в друга, и головы завертелись в поисках причины.
— Фаня, сестренку не пригласишь? — Облизываться глазами невозможно, но Толик сумел.
Фаня, продолжавшая разгуливать в трех тканевых треугольничках, фыркнула и как бы в сотый раз повторила:
— Говорила уже, она такое не любит.
— Люди меняются. — Толик с намеком поднял бровь. — И не надо решать за других.
Обернувшаяся Фаня почти явственно проскрежетала зубами: Луиза ждала предложения, как собачка косточку, и самое отвратительное, что это видели все. Старшая сестра процедила младшей:
— Поедешь с нами на шашлыки?
— В принципе… — Луиза в меру умения пригасила ликование, — ничего серьезного на вечер я не планировала…
А еженедельные посиделки у Ника, когда за чаем они вчетвером болтают обо всем, что для того же Толика — ребус, а для Бизончика — китайская грамота?! Три взгляда кратко обменялись всем, что думают по этому поводу.
Компания мажоров разразилась девичьими возгласами:
— Анатоль, ты забыл про дам, а нам тоже нужны кавалеры.
— Эти, что ли? — Толик с усмешкой кивнул на Ника, Мирона и Аскера.
— Можешь предложить других?
— Ладно. Если хотят, пусть тоже едут.
Из методично газовавшего, чтобы не заглохнуть, автобуса выглянула Вера Потаповна:
— Ребята, вас ждать?
Она повисла в дверях, как перезревший помидор, оставалось ткнуть вилкой. В роли виртуальной вилки, если не чего-то хуже, выступил Толик.
— Обещаю к началу занятий всех привезти обратно. Жаль, Вера Потаповна, что не можете поехать с нами. — Он словесно резал и надкусывал наколотое, голос оплетал искренностью, а в глазах сквозила ирония, которую с расстояния от автобуса, к сожалению, видно не было. — Мне кажется, у вас многому можно научиться не только в формате академических знаний. Представляете: палатки, костерок, песни под гитару, в котелке булькает ушица, от запаха сводит челюсти… В этом деле, Вера Потаповна, опыта у вас несравнимо больше. Почему вы никогда не отдыхаете с нами? Понимаю, что работа, ответственность, нужно сдать инструмент… но когда-нибудь вы же сумеете выбраться вместе с боготворящими вас великовозрастными обормотами?
Улыбка расплавила бы сталь, а преподавательница не дотягивала даже до полиэтилена. Ее просто испарило. Толик умел выжимать из людей нужные ответы. Еще бы: красавчик, умничка, отличник, да еще подлиза… Потому всеобщий любимчик. Понятно, что «всеобщий» имело отношение только к недалеким созданиям вроде доверчивых преподавателей и девушек, принимавших личину за сущность, кое-кто видел пройдоху насквозь, но поделиться мог только с двумя такими же.
На лице преподавательницы читалось: «Да я бы хоть сейчас, но сам же сказал: работа, ответственность, нужно сдать инструмент…» Вслух раздалось другое:
— Сегодня только пятница.
— Я и говорю — все будет в лучшем виде, до воскресенья мы вернемся, можете на меня положиться.
— Одну минуту! — Луиза махнула рукой, чтобы автобус не уезжал. — Я на всякий случай маме позвоню, а то вдруг с вами ехать понадобится.
Девушки из мажорок скривились, снисходительные взгляды показали Толику, на кого он собрался променять старых подружек.
Пока в телефоне шел гудок вызова, было слышно, как Фаня внушает Луизе:
— Ты понимаешь, зачем тебя пригласили?
— Да.
— Ну, я предупредила. — В трубке ответили, и Фаня, отходя, посоветовала: — Отпрашивайся как я, на все выходные, чтобы не беспокоились.
— А как с ночевками?
— Будет костер, а если пойдет дождь — есть палатки.
Ника с приятелями напрямую никто не спросил, поедут ли они.
Они поехали.
Глава 2
Последний риск
По одному, из разных мест, методом кнута и пряника их собрали как в заокеанских боевиках суперкоманду для особой миссии. Это тешило самолюбие и страшило. При взгляде на тех, с кем идти на дело, энтузиазма в душе не возникало. Спину должен прикрывать тот, кому веришь, а верить этим…
Другие так же думают о нем. Смешно.
— Филимон! — окликнул его Игрек, оставшись с двумя рюкзаками и подавая тот, что поменьше. — Твое.
Филимон шагнул вперед, и тяжесть, сравнимая с двухпудовой гирей, оттянула руки.
Местом встречи назначили опушку, где собирались грибники и уходившие к озерам рыболовы. Кроны еще сияли, редкие просветы слепили прямыми лучами, но солнце упрямо валилось на оставшийся за поворотом город.
