— Или эти помидоры ожили.
От выданной Мироном версии у Ника по плечам пробежала дрожь, Луиза побелела.
— И еще кто-то разворошил вещи в машине, — добавил к сказанному Аскер. — Все видели освещенный пустой салон, где кто-то хозяйничал, но никто не видел убегавшего. Версия про бомжа — ерунда, его, во-первых, увидели бы, а во-вторых, он взял бы что-нибудь ценное. Даже если бомжа интересовали только продукты, он не стал бы разбрасывать тряпки и обувь, а схватил консервы и сбежал с ними. Но все консервы остались на месте.
Луза поочередно обвела каждого взглядом, в котором читался страх.
— Это и есть «научное открытие», ради которого пригласили президента? — А когда все пожали плечами, она добавила: — Как думаете, наши невидимки — люди или нет?
— Если не люди — то кто? — усугубил Мирон.
Лучше бы молчал.
Луиза завершила худшим, что можно вообразить:
— Они ищут еду…. А мы можем быть их пищей?
Ответа не было.
Ворота ведущего в институт контрольно-пропускного пункта оказались помяты и открыты настежь. И ни единой души вокруг.
Ник почувствовал, как покрывается мурашками с ног до головы. Что-то опасное разлилось в воздухе. Непонятное уму, оно било по нервам и требовало бежать без оглядки.
— Пойдем внутрь? — спросил Аскер вопреки тому, о чем мечтали организмы.
Мирон даже отклонился назад. Луиза обвела взглядом парней:
— Кто-нибудь понимает, что происходит?
— Что-то случилось, — сказал Ник.
Глаза видели сломанный пустой блок-пост, но не верили.
— Гениально. — Луиза кисло улыбнулась.
— Ник прав, — встал на его защиту Аскер. — Что-то произошло, что — неизвестно, но явно нехорошее. Вперед идти нельзя — мы не знаем, с чем можем встретиться. Если в «ящике», к примеру, что-то взорвалось, там находиться опасно. Из-за этой опасности людей с ворот могли снять и вывести за пределы зоны поражения. Насчет ворот — почему не открыли, а сломали — вопрос не ко мне.
— Похоже на безоглядное бегство, — предположил Ник.
— Или это могли вырваться невидимки, которых создали в лабораториях, — вновь зря не промолчал Мирон.
Луиза уже дрожала. А Мирон будто не видел или не понимал, что накручивать не стоит.
— Или их не создали, а только удерживали внутри, — добавил он. — Это могут быть пришельцы из параллельного мира или инопланетяне.
— Пошлите отсюда, — Луиза потянула всех обратно. — Аскер прав, людей могли срочно вывести за пределы зоны поражения, а мы, получается, находимся внутри этой зоны. Нужно вернуться в город по трассе, доберемся часа за четыре, расскажем, что видели.
— Смотрите. — Аскер пнул что-то в траве, и на обочину вылетел рыжий стальной цилиндрик.
— А там еще, — заметил Ник. — И еще. Это гильзы от автомата Калашникова.
Аскер поднял и понюхал одну из гильз.
— Свежая. Мне кажется, ночью был совсем не салют.
Грохот слышал каждый, но красочного шоу в небе из-за деревьев никто не видел. Теперь ясно, что никакого шоу не было, был только грохот, и он не был салютом.
— Если тут такое… то в городе уже знают, — рассудил Ник.
— На обратном пути кого-нибудь обязательно встретим, — сказал Мирон, — сюда уже должны ехать.
Словно второе дыхание открылось.
— Жаль, связи нет. — Мирон пнул придорожную травинку. — Сегодня смена дяди Кастуся, он точно должен быть в курсе случившегося.
— Ты так и не сказал, где и кем он работает, — напомнил Ник.
Мирон опустил глаза.
— Вахтером на входе в главное здание.
Мирону неловко, что его родственник — не научный гений, как мама Луизы? Открытия гениев создаются работой сотен незаметных людей вроде вахтеров и даже уборщиц. Ник не думал, что для Мирона так важно чужое мнение о его дяде.
Вспомнилось, что про дядю Мирон рассказывал и раньше, а однажды Ник видел его: слегка небритый мужчина среднего роста и возраста, ничем не примечательный, почти не запоминающийся. Мирон гордился его знаниями в истории — в том виде, как тот ее понимал. Общаясь с Мироном, который в каждой знаменитой личности и каждом событии прошлого видел западные корни, и Аскером, который в том же самом находил восточный след, и имея собственное мнение, что не надо искать кошку в комнате, где ее нет, Ник свыкся с мыслью, что история многовариантна. Нет непоколебимых истин, есть некоторые знания, которые можно объяснить несколькими способами, но ученые упорно выбирают один-единственный взгляд и навязывают его всем. Отсюда недоверие к историкам и поиск собственных непогрешимых теорий.
Аскер, к примеру, уверен, что монголо-татары владели всей Великой Тартарией, что простиралась на средневековых картах от Тихого океана до Северного Ледовитого, а на запад местами до Атлантического. В пользу его версии существует множество фактов. От Якутии до Атлантики говорят на тюркских наречиях, даже в Тунисе и Марокко есть селения с тюркской речью. Есть народы, которые сменили язык, но их традиции и древние обряды говорят за себя. Сербы, хорваты, болгары, украинцы, значительная часть русских, французов, немцев, англичан — стоит почитать сравнение их прежних обычаев, чтобы задуматься о возможности невозможного. Базовая лексика россиян в сфере одежды, бытовой утвари и торговли почти вся тюркская — деньги, товар, книга, хозяин, товарищ, штаны, сапог, башмак, тулуп, чулок, халат, каблук, кадык, очаг, стакан, подушка, туман, кирпич, чугун, таз, утюг… список может занять не одну страницу. А взять названия. У Аскера есть альтернативные официальным свидетельства, что Пензой теперь называется древний Кипензай, Бурунинеж стал Воронежем, Биринчи — Брянском. Исландия, если выводить из тюркских корней, переводится не Ледяная, а Горячая земля (вот и гейзеры всплыли), а нифлунгами у древних тюрок назывались богатыри, служившие дракону.
Почти половина святых Московской церкви — бывшие мурзы Орды, перешедшие на службу к Москве. Не зря на старых крестах соседствуют христианский и мусульманский символы. Контраргумент Ника — что полумесяц был одним из символов Константинополя, откуда и пришел на Русь — Аскером в расчет не принимался, так как с самим Царьградом тоже не все оказалось чисто. Взять хотя бы монеты, на которых султан Сулейман на обороте назывался римским императором Октавианом. А второй символ Константинополя — двуглавый орел? В России он появился на печати русского государства при Иване Третьем — на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков. На монетах он ставился еще за тридцать лет до того, что связывается с женитьбой царя на византийской принцессе Софье Палеолог. Но за полтора века до указанной женитьбы двуглавый орел уже развевал крылья на джучидских монетах Джанибек-хана, имевших хождение и на Руси. Точно ли орел пришел на Русь из далекой Византии (которой под таким названием даже не существовало, поскольку это придуманное позже «биз антик» — «вторая древняя» Римская империя), а не из Золотой орды, одним из зулусов которой тогда являлось Московское государство?
