А что в том же плане происходило в других странах? Поджо Браччолини, которому во Флоренции воздвигли памятник, безостановочно «находил» древние тексты, сохранившиеся строго лишь в копиях. Именно он подарил миру Квинтиллиана, Марцелла, Аскония Педиана, Проба, Флакка, Петрония и Кальпурния. Почему он находил их с такой невероятной периодичностью, словно (и как же такое кощунство в голову пришло) писал их сам или нанял кого-то? А кто бы не писал, если Медичи (крупнейшие олигархи того времени) и другие богатые роды за бешеные деньги скупали подчистую все копии «находок», сколько ни «найди». И еще просили. Историки того времени («историки» — так и хочется заключить в кавычки) руководствовались лозунгами современников: Миккиавелли «Цель оправдывает средства» и Лютера «Кто не с нами, тот против нас». Скалигер, создатель современной хронологии, был придворным историком Бурбонов, ему оплачивали доказательства права Бурбонов на трон и уменьшение роли прежней династии Валуа, мировая история стала лишь необходимым фоном. Иначе как объяснить, что на известных древнеримских мозаиках изображены кукуруза и ананас, привезенные в Старый Свет лишь в эпоху географических открытий? И почему в истории нет больше ни одного кочевого народа, который собрался завоевывать мир и для этого быстро освоил самую сложную технику того времени, а заодно научился штурмовать города? Это, напомню, сказано про кочевников, живших натуральным хозяйством и излишеств, которые позволяли бы мечтать о неизвестной технике, морях и завоеваниях, не имевших.
С сегодняшней точки зрения Екатерина, планировавшая сделать Константинополь столицей России, выглядит завоевательницей, раскатавшей губу на чужое. А если вспомнить историю? Что есть современная Турция? С одной стороны — греческие города, с другой — Великая Армения. Многие даже не знают, что нынешняя Армения — Малая, небольшой осколок прежней. Все это вместе взятое — Византия, православная Римская империя. Оттого Москва (которая третий Рим, а четвертому не бывать) в соответствии с верой рассматривала православные земли едиными и после передачи знамени от павшего Царьграда собирала под одну руку. А турки-османы, надо напомнить, — пришлый народ, захвативший исконно христианские земли. Если судить не сегодняшними мерками, то логика у Екатерины была прямая и непробиваемая. Тогда мерили не нациями, госграниц не существовало. Рим собирал католиков, Москва — православных, Стамбул — мусульман. Еще факт об усмешке истории: Стамбул (турецкое «Истанбул», столица Блистательной Порты) с турецкого не переводится, а у греков Истанпол — Новгород (вспомним еще раз недавно придуманный разговор: «Откуда идешь, добрый человек? — Из Новгорода. — А куда путь держишь? — В Иерусалим»). Это просто для размышления, что откуда в этом мире, и нужно ли с этим бороться. Потому как стоит только начать вскрывать затянувшиеся раны…
Историки и правительства правы, что не дают хода многим фактам. От некоторых фактов просто мороз по коже и желание резать соседей под корень, чтобы не выросли новые завоеватели. Жуть.
Ник это понимал. К той же мысли постепенно пришли, несмотря на разницу взглядов, Луиза, Мирон и Аскер. Каждый остался при своем прошлом, но все понимали, что будущего у людей, которые убивают друг друга за грехи прошлого, нет. К тому же, большинство тех грехов часто надуманны или нагло придуманы теми, кому выгодна такая война. Вопрос «Кому выгодно?» не потерял актуальности со времен римского права, с этого вопроса надо начинать любой спор о криминале или политике.
Апостол Павел первым заявил, что «нет ни эллина, ни иудея», ранее до столь революционной мысли просто не созрели. Со временем одни народы исчезли, другие появились, и по большому счету не важно, кем кто является по рождению, важно другое — на благо какой страны он действует. Те же Германия и Италия еще в девятнадцатом веке не были государствами в нашем понимании. Потомок переселенца в Америку становился американцем, в Германию — немцем, в Россию — русским. Даже если гордишься именно своими корнями, со стороны тебя видят не представителем конкретной национальности, а гражданином государства. Из России — значит, россиянин. Но иностранцы такого слова не знают, они используют слово «русский». Сами русские еще пару веков назад это название тоже не употребляли, большинство просто не знало его. Были москвичи, новгородцы, рязанцы… Слово «русский» уже тогда означало россиянина в широком смысле, как теперь для иностранцев.
В отношении возможного будущего, если смотреть глобально, Ник видел себя человеком земного шара. Обязательно придет время, когда не будет ни американцев, ни русских, ни китайцев. Только единое человечество. Так будет. Когда-то. Но.
Не оставляло чувство несправедливости того, что происходит сейчас. Вокруг. Когда сильный давит слабого, чтобы жил по указке. Когда историки и некоторые религиозные деятели пляшут под дудку политиков. Противопоставить этому можно было только совесть.
Кто-то сказал: «Там, где для глупца — тупик, для мудреца — лабиринт». Хорошо сказал. Правильно. И когда Ника и его приятелей-умников спрашивали:
— Вы против официальной истории?
Они отвечали:
— Мы за многовариантную историю. Которая выслушивает всех и не подстрекает людей убивать друг друга.
Реальность вытащила его из мыслей о постороннем.
— Пить хочется, — как бы невзначай поделился Аскер.
— И есть, — сообщил Мирон.
Чувствовалось, что есть и Аскеру хотелось, но в присутствии Луизы он предпочел смягчить начальную формулировку.
Ник тоже хотел то и другое, но держался.
— Мы подходим к посту, — сказала устало передвигавшая ноги Луиза. — Попросим воды. Не откажут же?
— Вообще-то, для них мы нарушители, — задумчиво протянул Мирон. — Мы не имеем права находиться между периметрами.
— И что с нами сделают? — Сейчас Ник был готов на все. — Арестуют?
Аскер повеселел:
— Пусть арестовывают, тогда точно отвезут в город и накормят. Или хотя бы родителям позвонят, а те подсуетятся. В городе, наверное, сейчас шум поднимается — то, что случилось в «ящике», многим планы поломало. Например, тем, кто должен был на работу приехать и почему-то не приехал.
Трасса вновь плавно повернула. По бокам лес постепенно отступал от обочины, словно раструбом открывая виды все дальше и дальше. Наконец, осталось меньше километра по прямому участку. Вдали показались ворота. И люди за ними. Много людей — в форме и с оружием.
Дорога перед воротами, с другой стороны которых находились военные, оказалась перекопана или взорвана, или там прошла трещина размером с грузовик и ее засыпали песком. По бокам бывшей проезжей части валялись куски асфальта.
Ник машинально ускорился. На лицах друзей расплывались улыбки облегчения. Все кончилось. Сейчас их заберут и отправят домой. Еще немного…
Раздались выстрелы.
Стреляли в них.
Едва над головами просвистело, улыбки стерлись. Ник рухнул, закрывая руками голову, рядом Мирон продолжал хлопать глазами. Аскер схватил замершую в ужасе Луизу поперек талии и вместе с ней свалился в траву на обочине.
