Ника с Аскером заметила Фаня. Наткнувшись на них, таких неприлично одетых по сравнению с ее окружением, она инстинктивно прикрылась ладонями, но тут же вскинула подбородок и опустила руки.
— Идиоты, бегите! — зашипела она на них.
— Нет.
— Как хотите. Они здесь!
Разбежавшееся по сторонам племя окружило нарушителей. Теперь Ник рассмотрел всех подробно. У девушек в узорах из сажи преобладала растительно-энтомологическая тема, по животам, плечам и ногам порхали бабочки и вились стебельки, на которых в самых неожиданных местах, иногда очень нескромно обыгранных, распускались фантастические цветы. Несколько отпечатков мужской пятерни украшали каждую дикарку, и первую мысль Ника о пошловатых играх сменила другая, более вероятная: наверное, прошло что-то вроде обряда посвящения в племя или принесения клятвы на верность с последующим всеобщим братанием. Парней кроме отпечатков девичьих ладоней покрывали строгие орнаменты и поперечные полосы — так обычно показывают в кино боевую раскраску индейцев. В налобные повязки были заправлены вороньи перья, сами волосы частично заплетены, из них торчали растения и нарезанные из чьей-то одежды тряпичные ленточки. С рук, ног и поясов свисали веревочки с бахромой из травинок, ниточек и таких же ленточек. Рисункам на лицах позавидовали бы зомби и исполнители из давно забытой в плане музыки, но внешне незабываемой группы «Кисс».
Анфиса горделиво выставила вперед похожую на луковки куполов грудь, припечатанную летучей мышью двух пятерней. Ей нравилось то, что здесь происходило, нравились свой вид и своя роль во всем этом. Не так давно ее наказали, теперь она мечтала о реванше. Ее перехваченный Ником взгляд ничего хорошего не предвещал. Сейчас Анфиса была истинной дикаркой. Если вождь прикажет надеть голову врага на копье — Анфиса готова. Не меньшим боевым настроем отличалась и Рита. Ее раскрашенный живот изображал шахматное поле. Или шашечное — смотря во что играли. У других девушек у каждой в разных местах среди рисунков встречался узор из нескольких концентрических кругов, у Фани на правой груди, у Оленьки на животе. У Анфисы, еще когда она бежала в сторону, такое же виднелось сзади. Узор? Вряд ли. Ник назвал бы этот рисунок мишенью. Раскраска все больше и больше выдавала занятия племени, пока Ник с друзьями отсутствовал.
Внушительнее всех выглядел Толик. Сажевый рисунок на нем изображал нечто глазасто-клыкастое и зловещее, щепки на ожерелье были доработаны ножом и реально напоминали чьи-то огромные зубы. Браслетики и перевязи с бахромой ему, видимо, плели всем племенем, или он сохранил украшения с прошлого раза. В раскрашенной в кельтском стиле левой руке он держал жезл с козлиным черепом, но главным было то, что из правой на Ника и Аскера глядело дуло пистолета. На поясе у Толика, справа от лоскута, выполнявшего роль фигового листочка, висела кобура. Наверное, Толик хранил пистолет с вещами и до поры до времени никому не показывал. Впрочем, Бизончик знал про оружие, не зря на Нижнем озере он с тоской косился на машину, когда неожиданно появились кавказцы. Возможно, знали и другие. А в отношении Ника и Аскера сюрприз удался.
— Не дергайтесь, — с издевательской растяжкой произнес Толик, — у меня плохое настроение и много патронов.
Ствол на миг дернулся в сторону. Громыхнуло. Из ближайшего дерева брызнуло щепками.
— Это намек, что я не шучу. — Толик по-ковбойски лихо сдул вившийся из пистолета сизый дымок.
Огнестрел или травмат? На вид и по воздействию на древесную кору Ник определить не мог, просто не разбирался. И, собственно, какая разница, если на небольшом расстоянии смертельно то и другое?
Раздался глухой стук, и Аскер рухнул на подкосившихся ногах. Позади него с дубиной в руках улыбался Бизончик. Когда дубина взлетела в замахе второй раз, Ник поднял руки.
— Сдаюсь.
«А как же недавние доводы, как должен поступать настоящий мужчина, которым так хочешь быть?!» — содрогнулось что-то в душе.
«Таким я хочу быть для единственного человека на свете — для Луизы, — ответил сердцу голос разума. — А она далеко и этого позора не видит».
«Но ты-то согласен, что это позор? А любви достоин только тот мужчина, который всегда поступает как нужно, видят его или нет».
Ответить на это было нечего.
Аскера, пока тот не пришел в себя, раздели и связали, причем старались делать это одновременно. Руки завели за спину, запястья стянули веревкой из синтетического жгута, еще одной обмотали ноги. Так же поступили с Ником. Он не сопротивлялся. Пусть играют в свои игры. Луиза, видимо, не сумела или не успела объяснить положение, в которое попали все вместе. Но скоро они поймут: вместе попали — вместе и выбираться. Надо лишь как можно быстрее донести мысль о том, что творится в большом мире, и тогда игры маленького станут глупыми и ненужными.
Оставив Ника и Аскера связанными под присмотром Риты, племя устроило охоту на Мирона. Облава прошла успешно, Ник даже не успел придумать, о чем заговорить с язвительной мажоркой. Надо было сказать многое, но услышать должны все. Вид Риты, глядевший на них с Аскером презрительно и высокомерно, к доверительной беседе не располагал.
Пойманную жертву пригнали пинками довольно быстро — Мирон, как оказалось, все же вернулся, чтобы помочь, или просто понял, что идти некуда.
Его тоже раздели и связали. Веревки на ногах временно ослабили, оставив ход примерно в полметра — следовало доставить пленников к месту назначения, а тащить их на себе никто, естественно, не собирался. С видом триумфаторов племя двинулось к пещере — с семенящей добычей в середине, понукая и радостно гикая. Одежду тоже прихватили, это весьма порадовало — после освобождения Ник не хотел бы остаться голым, когда другие оденутся. А они оденутся. Теперь, когда все снова вместе, достаточно поговорить о сломанных воротах КПП, об окружении военными и о гуляющем поблизости невидимке, и веселости у веселой компании поубавится.
Луиза находилась в пещере, одного быстрого взора хватило, чтобы убедиться, что она в таком же виде и положении, как и новые пленники. Ник сразу отвел глаза. Пусть между ними был договор, что стеснение временно отменяется, но чрезвычайность обстоятельств не делает отсутствие стыда и такта чем-то нормальным и приемлемым. То, что участникам племени казалось забавой, для четверки умников было позором. Проще было провалиться сквозь землю, чем сносить насмешливое разглядывание.
Ник, Луиза, Мирон и Аскер неосознанно сбились в кучу, как бы противопоставляя себя остальным. Касания тел неожиданно возымело эффект, противоположный ожидаемому. Вместо мнительного стеснения душу всколыхнула невероятная уверенность друг в друге. Друг не бросит. Что бы ни произошло, друг всегда останется другом. С этой минуты друг сделает для друга все, что в его силах, и даже больше.
Это было непредставимо. Четыре обнаженных тела рядом — как герои перед казнью. Расстрел, повешение, отрубание головы — все что угодно, хоть четвертование, героев можно убить, но нельзя сломать. Ситуация, призванная растоптать в грязи и унизить, внезапно придала храбрости. Откуда-то появились силы. Чувствовать плечо друга оказалось высшим чувством, которое когда-либо испытывал Ник, возникло нечто вроде эйфории, все показалось неважным — кроме смерти. И Ник вдруг ощутил, что пойдет на смерть, если это спасет друзей. Отныне жизнь сама по себе не имела значения. Жизнь нужна, чтобы те, кого любишь, были счастливы. Черт возьми, Фаня изначально была права, но она поняла истину слишком избирательно. «Возлюби ближнего своего» — совсем не про того, в кого влюблен.
