По пути никто не повстречался, ни видимый, ни невидимый. Палатка и матрас с насосом оказались на месте. Солнце садилось за горизонт, но Шариф скомандовал двигаться дальше — здесь место привала взорвавшихся бандитов, а трое их дружков еще где-то ходят.
— Те двое были ранены, — сказала Луиза. — Других могли застрелить, если они пробивались через охрану.
— Или они уехали на машине, — предположил Аскер.
— Надеяться надо на лучшее, но готовиться к худшему, — тихо проговорил Мирон.
— Здесь их место, оставаться нельзя, — кивнул Шариф. — Мы пойдем дальше в лес, остановиться нужно там, где нас не увидят.
— Периодически придется ходить за водой, — обрисовал Мирон будущую проблему.
Шариф снова кивнул:
— Но на открытом месте нас расстреляют издалека. Это если виновными в гибели товарищей назначат нас. Не знаю, что произошло в пещере, но у нас взрывчатки с собой не было, и нам очевидно, кто виноват, а те трое могут считать по-другому. Мы должны быть готовыми ко всему.
Подходящее место нашлось, когда совсем стемнело. Здесь лес расступался из-за торчавших из земли остатков скалы, одна ее часть заворачивала каменным полукругом и с внешней стороны была неприступна, а напротив нее высился огромный валун, как звезда у рогов полумесяца. Внутри спокойно поместится палатка, и с площадки выводило два узких выхода, которые легко контролировать.
— Не забывайте смотреть вокруг, — напомнил Шариф.
Он взял у Мирона рюкзак, где кроме бутылок с водой оказались по банке тушенки и сгущенки, а также чипсы, печенье, конфеты, яблоки и бананы.
— Презент от заказчика, и еще немного нашли на оставленном посту. На сегодня хватит.
Ибрашка поднял одну из банок, прочитал большие надписи и вернул на место:
— Говядина. Разогреть?
— Костер нельзя, привлечем внимание. — Шариф вскрыл ножом первую банку. — Эй, Луиза, да? Займись, подели на шестерых. Остальные меняйтесь на входах.
Тарелками для тушенки послужили сорванные неподалеку кленовые листья. Жирное мясо ели холодным, и сводивший желудок запах все равно разносился на весь лес. Или так казалось из-за голода. Нестерпимо желанно пахли даже конфеты и печенье, у которых прежде Ник не предполагал сильного запаха, а невидимые флюиды фруктов заставляли гортань безостановочно сглатывать слюну. Ник едва дождался раздачи.
После еды они с Мироном ножным насосом надули матрас, затем Ник самостоятельно поставил палатку. Назрел вопрос, как спать, то есть кому с кем и когда. Вопрос животрепещущий. После бессонной ночи все валились с ног, но присутствие Луизы смешивало карты.
Производители заявляли палатку и матрас как двуспальные, но на деле там легко размещались трое. Сначала шли разговоры о попарной ночевке, но парни решили не ставить Луизу в неловкое положение. Они хором объявили, что пусть она спит одна. Луиза отказалась. Напирая на очевидный факт, что все бесконечно устали, она сказала, что не сможет спать, зная, что остальные ждут очереди. Для полноценной охраны палатки требовались три человека: перекрывать два входа и сменять того, кто отлучается — к примеру, чтобы долить воды в бутыль с распылителем. Спать решили по трое. Аскер примкнул к землякам. Первую смену кавказцы уступили даме. То есть, даме и Нику с раненым Мироном.
Луизе позволили разместиться первой. Чтобы никого не обидеть и не заставлять приятелей соревноваться друг с другом в ненужной галантности, она легла в середину. Это как с купанием: ситуация вновь заставила — на время! — забыть, что они разного пола, и перестать стесняться друг друга.
Легли практически впритирку. Луиза развернулась к затихшему лицом к стенке Мирону:
— Болит?
Тот помедлил с ответом.
— Не то слово, — наконец, раздалось с его стороны едва слышно.
— Надо обработать рану, чтобы не было заражения. Завтра найдем медикаменты. В машине была аптечка.
— Сказали, что сел аккумулятор, но могли соврать, — бросил Ник.
— А если нет?
Чтобы друг другу не мешать, лучшим способом была «поза ложек», но Ник не мог заставить себя притиснуться к Луизе со спины. Для этого потребовалось бы обнять или, как минимум, чем-то прижаться. Не испытывай он к ней никаких чувств, все было бы проще простого. Но он испытывал. И теперь чувства испытывали на прочность его.
— Те трое могли прорваться на машине через оцепление и уехать. — Ник продолжал лежать на спине, глядя в сходившиеся в одну точку четыре угла палатки.
Четыре разных угла внизу — одна вершина. В этом есть нечто глубокое, такое, что выше глупых эгоистических чувств. Но Ник лежал внизу, где углы не соприкасались, и правдой жизни было подножие пирамиды, вершину которой видел только он.
Но даже вершина показывала ему вечное уравнение «три плюс одна». И все же, если на миг забыть о трагедии, такое уравнение лучше недавнего «три минус одна». Плюс всегда лучше минуса. Ну, с «всегда» явный логический перебор, но в большинстве случаев — да, потому что олицетворяет все положительное, а минус — отрицательное.
— А если нет? — не сдавалась Луиза. — Если машина где-то здесь, внутри ограждения?
— Лекарства и связь с внешним миром есть в здании института, — напомнил Ник об очевидном. — Нужно поговорить с заказчиком.
— Шариф сказал, что заказчик ответит на вызов в единственном случае — когда поймаем невидимок.
— Ты веришь в это? — откликнулся Мирон. — Не говорю, что Шариф нам соврал, ему вроде бы незачем. Но заказчик мог сказать то, что ему выгодно, а не то, что случилось на самом деле. — Мирон умолк. Некоторое время он ворочался, пристраивая перевязанную руку поудобнее, и, наконец, лег на спину. — Вам туда идти опасно. Вы подставите себя. Я пойду один.
— Вместе пришли сюда, вместе и выйдем, — отрезал Ник. — Если бы ранен был я — ты отправил бы меня одного непонятно к кому, особенно, если там опасно?
Согласие Луизы с его словами выразилось в том, что она чуть подалась спиной назад и на миг прижалась к нему. Он продолжил с гораздо большим воодушевлением:
— Луиза уже ходила одна в пещеру, и чем это кончилось? Теперь мы везде будем вместе. Даже если весь мир будет против нас.
Его бока коснулось еще одно согласие. Намного эмоциональнее первого.
— Давайте спать, — объявил Мирон после небольшой паузы. — У меня глаза слипаются. Завтра решим, что делать.
— Мы уже решили, — сказал Ник.
— Спокойной ночи, мальчики.
Луиза начала разворачиваться, и для ее удобства Ник повернулся на бок, спиной к ней. Он не сразу поверил, когда ее рука обняла его. Но это произошло. Без объяснений и без лишнего стеснения, просто и обыденно. Почти по-матерински. Или, наоборот, словно дочка пришла к папе и прижалась, потому что без папы мир вокруг слишком страшный.
