Глава 23
Литвины, профессор и император мира
Кастусь глядел, как дрожит вода в стакане. Время шло. Теперь все зависело от корыстолюбивых помощников.
Мониторы давно показывали одно и то же. С тех пор, как исчез Весновский, ничего не менялось. Снаружи здания и в Большом мире, о котором столько мечтал, жизнь продолжалась, а здесь, внутри здания…
Иногда приходилось встряхивать головой и даже бить себя по щекам, чтобы победить раз за разом накатывавшее малодушие. А страх сковывал так, что хоть сейчас бросайся сдаваться и каяться во всем свершенном и только задуманном. Когда все начиналось, идея казалась правильной, у нее не было альтернатив. Сейчас мысли были другие. Вопрос Весновского выбил из колеи, прежние доводы вдруг показались несущественными, мотивы — пустыми. Перед тем как исчезнуть, Павел Алексеевич поднял глаза на камеру в лаборатории:
— Почему ты это сделал, Костя?
Вопрос был риторическим, Весновский не знал, слышат его в тот миг или нет.
— Странно, что вы не видите этих причин, — пробормотал Кастусь.
И в очередной раз поморщился. Не нравилось, когда называли по-русски. Он был беларусом. Именно так — через «а», что соответствовало нормам беларуского языка. И что должно бы, как он твердо считал, отражаться и в других государственных языках. Японцев же, к примеру, как-то заставили писать «Джорджия» вместо принятого у них «Грузия». Но ничего не поделаешь, если по документам он Константин Федорович — не Фёдорович, а Федорович, с ударением на вторую «о» — то хоть удавись, а для большинства ближних в просторечии будет Костей, Котом, Костяном… кем угодно, только не тем, кем ему нравилось, так как было единственно верным.
И черт с ними всеми. Они даже не в курсе, как он их про себя называет. Можно считать, что счет в матче Кастусь против всех — один-один.
Против всех он оказался из-за «науки» истории, как ее подают в разных странах. Потому что историки лгут. Все. Нагло и беспардонно. Польские — в пользу Польши, российские — в пользу России, литовские — в пользу…
Литвы? Господи, какая глупость. Придуманная страна с чужой историей и украденным названием. Существовало Великое Княжество Литовское — ВКЛ, это общеизвестный факт, с которым ничего не сделать. ВКЛ включало в себя территорию нынешней Беларуси, Литву (Жемойтию), часть Польши (а после подписания Унии — всю) и еще кое-что от соседей по кусочкам. В период ВКЛ жители нынешней Летувы около полутора веков в Литве вовсе не состояли. Их неоднократно отдавали тевтонам Витовт, Миндовг и другие правители. Даже в залог отдавали. И это, позвольте спросить, коренная нация? Где здесь иго литовцев над белорусами?
Жемойтов до большевистской революции называли исключительно жмудинами, а с тысяча девятьсот восемнадцатого года они вдруг стали литовцами, сменив самоназвание на чужое — звучное и исторически весомое. Между прочим, сами они назвались Летува. Для славян это труднопроизносимо, славяне все равно скажут «Литва».
Лев Гумилев в теории этногенеза написал, что люди объединяются по принципу комплементарности — неосознанной симпатии к одним и антипатии к другим. То есть, по религиозным, расовым, культурным мотивам. Но тысячелетнее соседство ятвягов и кривичей с жемойтами и аукштайтами не привело к смешиванию или родству.
После создания независимой Литвы почти сто процентов названий принудительно изменили. А в Беларуси они сохранились. Разве не доказательство, что нынешние литовцы не были хозяевами ни в исторической Литве, ни в подчиненной литвинам собственной земле? Даже имена литвинских князей теперь меняют, вопреки летописям. Ольгерд превратился в Ольгердаса, Миндовг в Миндаугаса, Войшелк в Войшелкаса, Гедимин — в Гедиминаса… Взять того же Радзивилла, он литвин, но разве литовец? Он же не Радзивилутас, и получается, что однозначно не жемойт, а беларус. Все исторические документы, как сговорившись, твердят: жители Литвы называли себя жмудинами и аукштайтами! Летописная Литва — центр и запад Беларуси, от той территории у нынешней Литвы только Вильня, подаренная Сталиным, а их язык назывался аукштайтским.
Перепись войска ВКЛ говорит, что девяносто пять процентов — шляхта из литвинов-беларусов, а жемойты с аукштайтами присутствуют только среди солдат — около трех процентов. И ни одного офицера. Странно, что никто об этом не задумывается. В Статутах ВКЛ — Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского — перечисляются населяющие его народы. Основа — литвины, где почти у всех окончание фамилий на «-ич», а второстепенными, то есть ущемленными в правах народами названы русины, аукштайты и жемойты («литовцы»!), евреи и цыгане. И никаких белорусов. Население древней Беларуси называли гутами или гепидами — где-то с четвертого по восьмой век. Лиетувисы до сих пор беларусов зовут гутами. С восьмого по тринадцатый — ятвяги и кривичи, затем литвины, и только затем беларусы. Название Белая Русь имеется в титулах Ивана Третьего, Василия Третьего, Ивана Четвертого, Бориса Годунова и первых Романовых. После Петра Первого оно не упоминается, а у Николая Второго присутствует в виде «Великий князь Литовский» для центральной и западной Беларуси и «князь Витебский» для восточной. И «князь Самогитский» — для нынешней Литвы.
Свой единственный национальный символ — Погоню (других в истории не было) — беларусы отдали жемойтам. А до тысяча девятьсот восемнадцатого года жемойтское княжество называлось Жмудь, или Самогитией по-латыни, а на гербе изображался «локис» — черный медведь.
Взять, к примеру, фамилии. Они всегда образуются по нормам государственного языка. Самогиты-жемойты не имели своей письменности и, соответственно, следовали нормам языка власти. Их «-ис» — это приближенное к местности «-ич». Фактически — латинское «-с». У мазуров оно звучало как «-ш». Отвечало на вопрос «чей». «Ский», начинающийся с «эс» — из той же серии. У поляков и чехов, например, Дубов — это сделанный из дуба, а Дубовский — дворянин, владеющий поместьем Дубово. В латыни и многих других притяжательная форма звучит как «ис» («из»), у беларусов, мазуров, сербов и лужицких сорбов — «ич» (а в немецком — «иц», самый известный пример — Штирлиц). Вот интересно: римлянами и германцами летувисы тоже владели?
В нынешней Литве кроме известных из древних хроник имен собственных поменяли и древние названия городов и местностей. Подумать только: в последние годы изменены почти сто процентов прежних топонимов! Они у «народа-победителя» почему-то были не свои, а соседские. Им самим не странно, почему бы это? Нет, не странно. И Вильно сделали Вильнюсом, Ковно — Каунасом, Бержаны — Бярженаем, Велену — Вялуоной, Высокий Двор — Аукштадварисом, Медники — Мядининкаем и далее по списку. Повторюсь: изменены почти сто процентов прежних топонимов! Смысл в большинстве случаев потерялся. «В» в конце ввелось при русских царях. Изначально большинство названий служили ответом на вопрос «чей?», и если следовать логике, Ковно должно было стать Каунисом, а Вильнюс — Вильнисом, чтобы ответить на этот вопрос. Вместо прилагательного, несущего смысл, приняли существительные. Сравнить, допустим, с коренным Паневежисом. А в Беларуси за небольшим исключением все старинные топонимы сохранены. Так кто же кем владел?
