Внедорожник вновь рыкнул и развернулся. С этой стороны не отгороженный сеткой берег обрамляло убранное поле, двигаться по нему было легко. По широкой дуге Толик объехал чужой лагерь.
С места, выбранного как запасной вариант, соседи виднелись размытой картинкой на горизонте. Присевшее на лес солнце, прежде чем залечь окончательно, высветило впереди чудесный пляж. Что сразу всем понравилось — свободный. Вода искрилась, трава зеленела, песок блестел — что еще нужно для отдыха? Настроение снова поднялось, и только Мирон буркнул:
— Ни кустика, ни деревца.
— Дрова не понадобятся, все с собой, — заверил Толик.
— Я не о том, — вздохнул Мирон, но развивать мысль не стал.
Машина лихо вывернула и затихла у самого края, где травянистая часть переходила в низкую песчаную. Соскочивший с крыши Бизончик принялся за готовку, в компании он оказался главным по шашлыкам. Из багажника появились мясо, мангал, угли, какие-то баулы и пакеты. Оленька бросилась на подмогу. Рита задумчиво оглядывала окрестности, Ник, Мирон и Аскер тоже остановились, не зная, за что взяться. Юрец с Анфисой еще выходили — процесс доставания высокой девицы с третьего ряда вылился в целое представление. Через проем, созданный сложенным сиденьем во втором ряду, субтильный Юрец перемахнул не глядя, а для скрюченной коленями к подбородку девушки даже добраться до выхода оказалось проблемой. Ноги затекли, Анфиса ворочалась, слишком обтягивающие джинсы опасно потрескивали. На уборке она, в отличие от подруг, не разделась до купальника, и вместе с Луизой составляла внешне скромную часть женской компании — помимо джинсов тело прикрывала аляповатая блузка. Слово «внешне» Ник добавил, учтя несмолкавшие поцелуйчики в течение всего пути и состояние блузки на момент явления народу. Удивительно, как Анфиса при своих габаритах ютилась «на Камчатке». Наверное, сработал оставшийся от походов в кино синдром заднего ряда, когда уединение важнее удобств.
Луиза чуть замешкалась, не спеша выходить, Толик спросил:
— Ты хотела научиться водить. Поехали?
Неправильная формулировка, мысленно поправил Ник. Не она хотела научиться, а он хотел. Даже не обязательно добавлять «научить». А «водить» в этом ряду вовсе теряло смысл, играя роль видного каждому предлога.
Луиза не видела. Не хотела видеть. Та самая умнейшая всепонимающая Луиза, которая на занятиях переглядывалась с Ником, если хотелось посмеяться или указать на забавную ситуацию, с Аскером — когда дело касалось разжигания межнациональной дружбы, с Мироном — в случае, если сказали нечто не для средних умов, и что до конца могут понять лишь двое. Последнее бесило, но часто оказывалось правдой, потому стало обидно-обыденным, с чем приходилось мириться.
Теперь все это казалось мелким и незначительным. Пришло время не мириться, а смириться, другого выхода Ник не видел.
— С удовольствием. — Щеки Луизы зарделись, существование приятелей стерлось из памяти.
Все просто: с глаз долой — из сердца вон, а глаза глядели на другого.
— Прошу. — Левая дверца распахнулась, и протянутая рука Толика галантно помогла забраться внутрь.
Луиза разместилась на месте водителя, поправила очки, за которыми горели глаза. Толик сел справа.
— Именительный, родительный, дательный… Или еще: винительный, творительный, предложный, — зачем-то перечислила Рита, гладя вслед рванувшей вдоль берега машине. — Если вдуматься и представить в виде историй, должно быть наоборот.
Ник, Мирон и Аскер одновременно отвернулись.
Глава 4
Шашлыки, русалки, невидимки
Перед поездкой каждый из них позвонил домой одновременно с Луизой. Пришлось долго объясняться — родители не понимали, почему сыновья решили ехать с людьми, которых ежедневно чихвостили на все лады.
Сейчас на правах гостей они втроем бродили по берегу, на них не обращали внимания. Непонятно, зачем их пригласили. Непонятно, зачем они поехали. Вообще ничего не понятно. Вопрос «зачем?» обретает смысл при включении логики, а она потерялась. Остается на все отвечать «потому что» и для закрепления успеха любое возражение добивать категоричным «тем более». После такого любая заглянувшая на огонек логика устало выдохнет и с покорностью отвернется к стенке.
Последние лучи сотворили с озером чудо. Ник морщился, глаза болели, как от электросварки, стоило обернуться к воде. Мир воссиял и заискрился. Только зачем эта красота, если та, о которой мечтаешь, — с другим.
Юрец с Анфисой, держась за руки, ушли — так далеко, что не видно. Фаня и Рита отправились селфиться на фоне воды, они изображали русалок и периодически менялись аппаратами с просьбой сделать особенный кадр. Усевшись в воду у берега, то одна, то другая закидывали руку за голову, лица выставлялись в профиль, плечи разводились, как мосты в Питере, только не с практичной или другой благородной целью, а исключительно чтобы покрасоваться. Иногда обе оглядывались на гулявшую в недосягаемости троицу «умников», чьи взоры искали на горизонте сгинувший в неизвестности внедорожник. Девушкам, видимо, требовалась помощь в запечатлении краткосрочной красоты на века, но крикнуть и позвать пока мешало высокое самомнение.
Бизончик с Оленькой насаживали мясо на шампуры. Оленька осталась единственным светлым пятном в компании, которую покинуло истинное солнце. Пухлощекая, со вздернутой пипкой носа, смешливыми глазами и пышной шевелюрой, она не выдавала заумных перлов, не строила из себя королеву мира и никогда не унывала. Из-за покатых плеч, широких бедер и отнюдь не спортивной талии фигура напоминала овал. Девушку Бизончик выбрал себе под стать. Обычно люди его типа — семейство быкообразных — предпочитают противоположность, то есть нечто эфемерное, тончайше-полупрозрачное и — непременно — с увесистыми вторичными. За исключением последнего пункта правило в отношении новой подруги дало сбой. То ли жизненное наблюдение оказалось неправо, то ли Бизончик насытился ребрышками и потянуло на филе и рульку … В общем, они с Оленькой чудесно ужились. На данном этапе. Дальше жизнь покажет.
Только прогорели угли, как раздались хлюпающие шаги — для экономии времени соседи из другого лагеря пришли по мелководью.
— Здравствуйте, уважаемые, — раздалось издали.
Напряглись все: голос был с акцентом, и вид гостей доверия не внушил. Пришедшие оказались «гражданами кавказской национальности», как пишут в средствах массовой информации. Все трое одеты в штаны и куртки камуфляжной расцветки, ноги босые — для удобства, ведь шли по воде. Штанины и рукава закатаны.
— И вам не хворать. — Бизончик покосился на разделочный нож и шампуры, но, поднявшись, оставил руки свободными.
Его тоскливый взор пробежался по округе — видимо, в машине имелось что-то более подходящее для защиты и нападения, но оно осталось далеко. Оленька, чьи перетянутые розовым роскошества сладко и дерзко выпячивались, спряталась за него; правда, от пожирания взглядами это не уберегло и лишь немного снизило накал.
