От разглядывания торчавшего под остатками футболки голого пупка телки отвлек длинный — покончив с перетаскиванием трупов, он поспешил в открытую дверь операторской, где рядом с еще одним трупом, привязанным к стулу, среди приборов и мониторов виднелся дисковый телефон с трубкой.
— Стоять! — Ибрашка направил на длинного перезаряженный «Калашников».
Тот застыл на месте. И телка тоже. Глаза — как тарелки.
— Ибрашка, ты чего? — Аскер еще ничего не понял, его автомат оставался за плечом, а нож — за поясом. — Надо срочно звонить в город, рассказать, что случилось. Оцепление снимут, и мы сможем выйти.
— Никаких звонков. Пошли смотреть, где они прячут свой исполнитель желаний.
Аскер покачал головой:
— Это не наше дело. Нужно звонить, и нас заберут отсюда.
— Наше, Аскер. Не их, — Ибрашка мотнул стволом, указывая на длинного и очкастую, — а наше с тобой. Или ты не со мной?
До Аскера, кажется, стало доходить.
— Не дури, — он сказал это спокойно и доброжелательно, как врачи говорят с душевнобольными. — Опусти автомат.
— Так понимаю, что ты не со мной. — Ибрашка перевел ствол на Аскера. — Жаль. Для непонятливых разжевываю: здание захвачено, любое движение приведет к стрельбе на поражение. Повторять не буду. Аскер, брось автомат на пол, а то я нервничаю.
Оставить его без ножа Ибрашка не решился. У мужчины должно быть оружие. Аскер слишком погряз в играх демократической Системы, чтобы понять важность момента. Аскер был своим по рождению, но не по духу. Значит, мог стать врагом. Нож на расстоянии нескольких метров — не помеха, пуля быстрее. К тому же, Аскер — далеко не мастер броска. И не станет он кидать нож в брата-мусульманина.
Длинный и телка машинально шагнули друг к другу, он — чтобы защитить, она — под защиту того, кому доверяла. Не к Аскеру. Однажды Шариф сказал Ибрашке: «Они не любят нас за желание казаться сильными там, где это не требуется, а мы их — за нежелание быть сильными всегда, а не только когда припрет». Длинный был из таких на двести процентов. И толстяк, как оказалось, тоже. При опасности в них просыпалось что-то настоящее, и это было опасно. Теперь длинного тоже надо принимать в расчет.
Аскер снял автомат с плеча и положил на пол.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
— На это у меня целых два ответа, маленький и большой. Сначала маленький: хочу попасть в лабораторию, про которую рассказывал невидимый старик, и найти исполнитель желаний. Второй ответ — большой. Чтобы ислам победил.
— Была такая шутка: большевики хотели, чтобы не было богатых, и победили, а надо было хотеть, чтобы не было бедных. — Аскер печально улыбнулся. — Ислам может победить двумя способами: все примут ислам, или все умрут, и останутся только те, кто принял ислам.
— Если неверные не примут ислам, они должны умереть, меня устраивает то и другое.
— А меня — нет. Вспомни историю Ноя. Человечество погибло в потопе, остался только праведник. Сейчас ты берешь на себя роль потопа. Это круто для самомнения. Но почему именно ты решаешь за Всевышнего? Если бы Он хотел всех убить, то был бы огонь или новый потоп. Ты хочешь того же — чтобы на всей земле в конце концов осталась горстка праведников. Но разве после Ноя, когда человечество размножилось, все забыли про грехи и стали праведниками? Может, именно потому Аллах послал Пророка, да благословит его Аллах и приветствует, а не новый потоп?
— Сказано: убивайте их, где найдете, сражайтесь с ними до тех пор, пока не исчезнет смута и останется лишь вера в Аллаха.
— Во второй суре сказано не совсем так. «Сражайтесь ради Аллаха с теми, что сражаются против вас, но первыми не нападайте. Поистине, Аллах не любит тех, что первыми совершают нападение». «Убивайте их, где найдете, изгоните оттуда, откуда они вас изгнали, ведь смута язычества хуже убиения». «Сражайтесь с ними до тех пор, пока не исчезнет смута язычества и останется лишь вера в Аллаха. А если откажутся они от язычества, то не покушайтесь на них, кроме тех, которые совершают преступления». Это сказано в отношении язычников.
— А они, по-твоему, кто? — Ибрашка качнул стволом на приятелей Аскера.
— Люди Писания. Тоже единобожники.
— Не мусульмане.
— В шестьсот пятнадцатом году Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, посылал людей в Абиссинию к восточным христианам как к единоверцам, с просьбой «помочь правоверным обрести благочестие». А в суре пятой, аят восемьдесят второй, сказано: «Ближе всего к дружбе с мусульманами те, что говорят: „Мы христиане“, ибо среди них священники и монахи, и они не возгордились в ослеплении».
— Друг из интернета говорил не так. Они верят в троицу — значит, они многобожники, гяуры. Им нет места на земле.
— Ты ставишь чьи-то слова выше Корана?
— В Коране сказано, что у Аллаха нет сына, и ни с кем не разделяет Он царства.
— Это не отменяет слов про людей Писания как единобожников.
— А почему ты их защищаешь? Тебе нравится эта телка? Так возьми ее! Или ты на их стороне во всем? Кто защищает неверных — не мусульманин. Ты должен жить ради великой цели, а не ради сисек и задницы понравившейся давалки. — Здесь Аскер проскрежетал зубами, но сдержался. Ибрашка закончил: — И не ради тех, кого почему-то считаешь друзьями. Ты хорошо знаешь, кто твои настоящие друзья и братья.
— Хочешь, чтобы все приняли ислам? — спокойным тоном произнес Аскер, хотя Ибрашка видел, какие бури в нем бушевали. — Нет проблем. Проживи жизнь так, чтобы иноверцы тобой восхищались и хотели на тебя походить. Если для их детей ты будешь примером, они, когда вырастут, станут мусульманами. Но если ты будешь унижать их родителей и убивать, они, когда вырастут, станут убивать мусульман. Как по-твоему, какой путь правильнее? По северной Африке ислам распространился быстро и практически мирно, поскольку города сами открывали ворота перед мусульманскими войсками. Не из-за резкого массового уверования, а потому что жить по новым правилам было лучше.
— И что же? Предлагаешь ничего не делать?
— Не войной нужно достигать желаемого. Убьешь врага — со временем родится новый, злее и могущественнее. На любую силу всегда находится другая, которая бьет сильнее. Врага нужно делать другом, как бы сложно это ни было. Вот это истинный джихад. Именно это путь, достойный воина Аллаха.
— Русские никогда не примут ислам, если их не заставить.
— Русских никогда не заставить сделать что-то вопреки их воле. Как и чеченцев. Но вспомни, что и чеченцы стали мусульманами не так давно, как многим кажется. «Творцу молитесь; он могучий: Он правит ветром; в знойный день На небо насылает тучи; Дает земле древесну сень. Он милосерд: он Магомету Открыл сияющий Коран, Да притечем и мы ко свету, И да падет с очей туман».
— Это Коран?
Аскер усмехнулся:
— Это Пушкин. «Не я ль в день жажды напоил Тебя пустынными водами? Не я ль язык твой одарил Могучей властью над умами? Мужайся ж, презирай обман, Стезею правды бодро следуй, Люби сирот, и мой Коран Дрожащей твари проповедуй». Когда-то у нас с русскими были общие корни, и вернуться к ним — не проблема, если выбрать правильный путь.
