Возможно, из-за того, что она слишком быстро миновала Паллор, Карина не знала, сколько времени придется провести в Алгоре, но ей казалось, что его прошло слишком много; проходили месяцы, а она снова и снова оказывалась рядом с какой-нибудь свечой в одной из ниш Капеллы, или на поле во дворе, где участвовала в тяжелых тренировках, через которые должна была пройти каждая ученица, будущая святая из Розовой Башни. Иногда она отводила взгляд от длинных спичек, которыми зажигала свечи, и ради отдыха наблюдала за тяжелыми дверьми Алтаря, через которые выходили и входили девушки из Ригора, заботившиеся о гниющем теле Королевы Копролитов. Она завидовала тому, что они близки к безграничной святости, но помнила о недавнем визите Королевы в свою комнату и знала: перемены – лишь вопрос времени.
Однако месяцы сменяли друг друга, и Кариной овладели сомнения: призовут ли ее вообще переступить через новый порог, или она так до конца и останется в Алгоре, будет старой и немощной, как одна из тех утративших благодать женщин, кого она иной раз видела в самых дальних кельях, – они, словно тени, ходили небольшими группами и взглядом как будто замораживали все вокруг.
Еще сильней расстраивало то, что она могла остаться пленницей этого имени, Карина Алгор, и больше не увидеть семью, потому что Башня разрешала визиты – в некоторых случаях – только для тех, кто достиг Ливора и оказался в одном великом шаге от Путрефакцио. Карина знала, что могут пройти годы, прежде чем она увидит маму, – и это при условии, что ей вообще выпадет радость перейти в Ригор.
Из упрямства она стала лучшей на тренировочной площадке, превзойдя по силе и выносливости почти всех девушек своего возраста, и зажженные ею свечи в Капелле горели ровнее и дольше прочих, но все без толку. Первонаставник пускал пузыри над их головами, игнорируя бледный и печальный лик Карины, а девушки из Ригора проходили по коридорам, не замечая ее горя. Она как будто усыхала, делалась все меньше, а свечи казались все больше, и зажигать их было сложней; Карина Алгор чувствовала себя позабытой всеми и всем. Дошло до того, что черты Кунны начали стираться из ее памяти, и это была худшая мука из всех, что она вынесла за пять лет, проведенных в смрадных коридорах Капеллы Непроглядной Тьмы.
И вот, в день, когда никто и ничто не предвещало перемен – день, который ничем не отличался от прочих, проведенных в Башне, – Карина проснулась с гангреной на правом ухе. Бледность ее лица теперь была не такой явно выраженной, и, вместе с усечением уха, она получила ключ от Алтаря Королевы Копролитов. Карина Ригор провела несколько дней, сжимая этот здоровенный ключ в ладонях, но какой бы крепкой ни была ее хватка, металл не охлаждался. Когда ей наконец-то разрешили пересечь первый порог, шагнув тем самым ближе к благодати, ближе к их матери, ближе к великому смыслу, в памяти всплыли слова Первонаставника, точно открылся краник между сообщающимися сосудами, и она впервые увидела, впервые поняла:
– (Ве)(ли)(ка)(я) (Ко)(ро)(ле)(ва) (Ко)(про)(ли)(тов) (хэ!), (рож)(ден)(на)(я) (и) (мер)(тва)(я) (од)(нов)(ре)(мен)(но) (хэ!), (ле)(жа)(ла), (блед)(на)(я), (по)(сре)(ди) (ми)(ров) (хэ!), (слов)(но) (э)(ма)(на)(ци)(я) (хэ!) (Ве)(ли)(кой) (Ляр)(вы), (из) (чьей) (у)(тро)(бы) (о)(на) (вы)(пол)(зла) (хэ!).
Карина переступила порог Капеллы и огляделась по сторонам: тьма как будто поглощала любую волю тех немногих свечей, которые там обнаружились; отчаявшиеся девушки бегали из одного конца зала, погруженного в тени, в другой, пытаясь сделать так, чтобы огоньки не погасли.
– (Та), (что) (пре)(бы)(ва)(ет) (во) (всем) (и) (ни) (в) (чем) (хэ!), (та), (что) (ви)(дит) (и) (не) (ви)(дит) (од)(нов)(ре)(мен)(но), (Ко)(ро)(ле)(ва) (Ко)(про)(ли)(тов) (хэ!), (спер)(ва) (бе)(ле)(ет). (Та)(ков) (хэ!) (пер)(вый) (ключ) (к) (тай)(не), (прон)(за)(ю)(щей) (свет), (и) (ключ) (э)(тот) (вкла)(ды)(ва)(ют) (хэ!) (пря)(мо) (в) (сер)(дце) (лжи), (ко)(то)(ра)(я) (есть) (суть) (ме)(ха)(ни)(ки) (жиз)(ни) (хэ!).
Посреди зала был алтарь, похожий на огороженный колодец, – говорили, он имитирует Колодец Исконных, вокруг которого те стоят и повествуют миры. Карина подошла и увидела, что вместо воды в колодце трупы животных и над’Людей, узнала в этой гниющей куче нескольких девушек, которых встречала всего неделю назад, и они тогда были живы, просто устали и вымазались в грязи во время тренировок. Еще там обнаружились увядшие растения, цветы и листья, травы и сухие корни; над всем этим летали сотни разжиревших и ненасытных мух, а весь океан гнилья покрывала тонкая и блестящая копошащаяся пленка, тут и там озаренная свечами на последнем издыхании.
– (Ко)(ро)(ле)(ва) (Ко)(про)(ли)(тов) (хэ!) (об)(ре)(та)(ет) (си)(лу) (в) (брю)(хе) (лю)(бо)(го) (ми)(ра), (в) (Скыр)(бе) (над’)(Че)(ло)(ве)(ка) (и) (не’)(Че)(ло)(ве)(ка) (хэ!), (о)(на) (суть) (о)(це)(пе)(не)(ни)(е) (ду)(ши) (и) (ра)(зу)(ма) (пред) (фа)(ктом) (ил)(лю)(зи)(и) (жиз)(ни) (хэ!), (ко)(то)(рый) (кро)(е)(тся) (в) (каж)(дой) (кле)(точ)(ке), (и) (хэ!) (а)(но)(ма)(ли)(я) (те)(ле)(сно)(сти) (при)(да)(ет) (е)(му) (у)(пор)(ства) (хэ!).
Посреди тех гнилостных глубин вздымался пьедестал, точно маяк, служащий помощником червям-пиратам, на котором были начертаны пока неведомые Карине символы; они наползали друг на друга, словно множество надписей соревновались за место на камне, но Карина не сомневалась, что в этом иероглифическом беспорядке кроются смыслы, которые ждут именно ее, ибо только она способна их расшифровать. Пьедестал продолжался почти до темноты под потолком, куда пламя свечей пробивалось с трудом, и увенчивала его ржавая металлическая конструкция наподобие строительных лесов, имитирующая великана, в груди у которого находились еще десятки разлагающихся трупов над’Людей, животных и растений. Вонь стояла невыносимая, и в бреду, вызванном гнилостными миазмами, разум Карины как будто вышел из-под контроля, и в ее воображении этот новый над’Человек из мертвечины ожил, сошел с постамента, ступая по трупам в колодце, приблизился к ней и распахнул металлическую клетку ребер, приглашая войти внутрь себя.
– (В) (брю)(хе) (Же)(лез)(но)(го) (Те)(ла) (Ко)(ро)(ле)(ва) (Ко)(про)(ли)(тов) (хэ!) (раз)(ду)(ва)(е)(тся) (и) (вы)(тал)(ки)(ва)(ет) (гниль) (че)(рез) (ре)(ше)(тку) (хэ!) (ме)(тал)(ли)(че)(ских) (ре)(бер). (Э)(то) (тре)(тий) (шаг) (к) (хэ!) (свя)(то)(сти) (при)(го)(тов)(ле)(ни)(е) (сво)(их) (вну)(трен)(но)(стей) (к) (про)(цес)(си)(и) (чер)(вей) (с) (их) (не)(у)(ем)(ным) (ап)(пе)(ти)(том) (хэ!) (к) (ор)(га)(ни)(чес)(ким) (ми)(рам), (по)(ки)(ну)(тым) (жиз)(нью). (Мы) (на) (се)(ре)(ди)(не) (пу)(ти) (хэ!).
У Карины закружилась голова, и она оперлась ладонями о мрамор колодца, пытаясь дышать, но гнилостные пары поднимались по спирали, атакуя ноздри. Слезы хлынули по щекам, зрение затуманилось, и от смертоубийственного рвотного позыва ее вывернуло наизнанку прямо на блестящий тонкий слой червей, после чего она рухнула на пол. Уже оттуда бросила взгляд на Железное Тело, внутри которого шевелилась мертвая плоть: нечто желало выбраться наружу. Оно прижимало трупы к металлическим ребрам, и в колодец капали их соки. Карина почувствовала, как несколько рук подняли ее и понесли – едва касаясь пятками пола, она летела к выходу в туманном бреду, а Железное Тело уменьшалось вдали; его поглощала размытая мгла. Закрытые двери стали преградой для тошноты, и Карина погрузилась в сон – мучительный, но без сновидений, овеянный эманациями некоего нового плана бытия; это было не бодрствование, не дрема, не реальность и не мечта, а нечто, не имеющее описания ни в одном языке, превосходящее все пределы и границы одновременно. Карина была там одна, и нечто принадлежало только ей.
