– Это придется снять, пока мы здесь. Мы ее хорошенько спрячем в повозке.
Безымянный кивнул в знак согласия и стянул маску, а потом положил ее в повозку, уже перевернутую колесами на дорогу. Ветер его прежнего мира ласкал его прежнее лицо, и ностальгия безуспешно попыталась выйти на свет, но новая кровь избавляла человека с головой коня от любой человечьей печали, как от блуждающей по кровеносным сосудам болезни.
Хиран Сак отыскал и надел шляпу с широченными полями, которые прятали от чужих глаз его нечеловеческое лицо, и они оба принялись разыскивать поблизости испуганного коня. Вскоре тот нашелся в некотором отдалении, возле родника. Пил воду и хвостом отмахивался от мух, которые, несомненно, только что перекусили останками его бывших хозяев. Потом, одетые в чужие вещи, с чужим конем и повозкой, человек с головой коня и Хиран Сак пустились в странствия по миру, который им не принадлежал, но который они надеялись однажды наставить на путь истинный.
* * *
Неподалеку, на краю покинутого села, одной стеной овладела сырость. В прохладной тени нескольких деревьев легкий ветерок носил споры туда-сюда, все больше покрывая зеленью и желтизной камень, который когда-то с большим усердием извлекли из земли несколько сельчан. Плесень быстро собралась в пузыри, которые выдавались рельефом над поверхностью камня и пульсировали. Наступила ночь, и никто не смог бы увидеть, что происходит на этой стене, не имея при себе факела, но если бы кто-то прошел там на следующий день, на рассвете, узрел бы, как из густого пятна, выросшего на стене, явственно выходит рука из плесени с девятью зелеными пальцами. Но никого там не было, чтобы это увидеть, и святые спокойно трудились над тканью между мирами.
* * *
Ночь застала Хирана Сака и человека с головой коня в пути. Они уехали далеко от ствола дерева и того измученного леса, а теперь оказались в другом – более густом и темном; воздух висел недвижно среди зарослей, и слова как будто застревали в нем. Хиран Сак натянул вожжи и остановил повозку. Они почти ничего не видели перед собой, но над’Человек нахмурился, сосредоточенно разглядывая окрестную тьму из-под полей шляпы, а потом прошептал:
– Она здесь прошла.
И все. Затем он попросил безымянного сойти и приготовить все для костра.
– Переночуем. Тут безопасно.
Когда они собрали ветки и разожгли огонь, Хиран Сак рассказал, как читать знаки, свидетельствующие о том, что святая из над’Мира прошла сквозь не’Мир.
– Ткань не остается безразличной к подобным переходам и местам отдыха. Волокна тут и там рвутся, пыль взвихряется, но чтобы это заметить, надо быть зорким и внимательным, – сказал Хиран Сак. – Иначе будешь как не’Человек, простодушный и глупый, верящий, что некое место хорошее или плохое, держащийся подальше от перекрестков и подвластный тому ощущению, которое сбивает с толку всех не’Людей, когда они чувствуют, что уже пережили, уже ощущали, уже слышали что-нибудь, но не знают когда. Это потому что до той поры, пока кто-то не расскажет ткань, чтобы ее исправить, не’Человек будет переживать один и тот же переход через одно и то же место, видеть и слышать одно и то же. Когда не’Человек говорит, одновременно испуганный и восхищенный, что такое уже было, знай – это неправда, он просто побывал в петле, и верно лишь то, что там прошли святые из над’Мира. Наши печальные, грустные, одинокие святые… – Хиран Сак вздохнул и продолжил: – Но кое-что не’Человек умеет хорошо, слишком хорошо: повествовать, и по этой причине двери, петли и складки на ткани, которые создаем мы, долго не держатся. Вот что вынуждает нас искать и находить более надежные пути, чтобы уничтожить их владычество и узнать, как на самом деле произносится Исконное Слово, сеющее одновременно скандал и примирение. Слишком долгим и неверным был путь не’Людей с самого разрушения миров, и когда оно начнется вновь – а оно начнется, человек с головой коня, – то они останутся разрушенными не навсегда. Поэтому нужные слова должны быть у нас, и нельзя, чтобы все случилось, пока нам неведомо, как их следует произносить. Как крестьянин трудится летом, чтобы обеспечить себя осенью, так и мы должны трудиться над произношением и сотворением слов, ибо как у нас это получится, таким и будет наш обновленный мир.
Он огляделся по сторонам и помолчал. Потом продолжил:
– Есть признаки, что какие-то вещи умирают, какие-то создаются. Но нельзя сказать наверняка, что близится новое разрушение.
Они поели, потому что желудок остается желудком в любом мире и голод мешает спокойному сну. Подбросили дров в огонь и вытянулись возле костра. Хиран Сак заснул сразу, а вот человеку с головой коня было беспокойно. Он подошел к повозке, достал голову и надел поверх своей. Тотчас же его взволнованный дух угомонился, и он сумел задремать. В тишине леса потрескивал хворост в костре, лопались волдыри на ступне Тапала, а человек с головой коня погружался в сон, глядя на своего единственного друга – Хирана Сака, что из над’Мира, славного и мудрого. Из-под заемных одежд Хирана Сака опять доносились шепоты, и человек с головой коня сквозь сон пытался их разобрать, но это было все равно что распутать тугой клубок нитей, в который обратилась скорбящая душа.
* * *
Дни и ночи сменяли друг друга, два путника избегали человеческих поселений, объезжали деревни и ярмарки, всегда выбирая окольные пути, остерегаясь перекрестков и трактиров. Время от времени безымянный оставлял голову коня в повозке и пробирался на окраину какого-нибудь села, чтобы украсть курицу, несколько яиц или что-то другое, не требующее слишком больших усилий; по несколько дней кряду они ни с кем не встречались, не слышали мужских или женских голосов. Хиран Сак останавливался, озирался по сторонам, вдыхал воздух, читал в не’Мире следы прохождения святой и решал, что они переночуют там, где остановились, или отправятся дальше. Их странствие по Ступне Тапала было утомительным, потому что воздух оказался густым, наполненным завистью и амбициями не’Людей, и человек с головой коня постоянно изумлялся тому, что когда-то считал Миром то, что на самом деле было не’Миром, и наоборот, и таким образом узнавал, шаг за шагом, главное: ничто – да-да, ничто – не было тем, чем казалось поначалу, а некоторые вещи совсем таковыми не были, какими бы они ни выглядели; но самым любопытным было то, что кое-какие вещи, которых рядом не было, на самом деле находились за пределами пространства – и их присутствие ощущалось покалыванием сквозь ткань.
– Это проклятие и благословение – знать, что ты можешь коснуться и порвать ткань между мирами, – сказал ему Хиран Сак однажды вечером, когда думал, что спутник задремал у костра.
Так оно и было: человек с головой коня каждый миг ощущал смесь испуга и радости при мысли о том, что все, увиденное вокруг, на самом деле не все.
Как-то раз безымянный заметил, что Хиран Сак вот уже на протяжении некоторого времени просит направить коня поближе к проторенным людьми дорогам. Человек с головой коня без лишних вопросов так и сделал, и в какой-то момент они выехали на поляну, где остановились две семьи с большими, полными поклажи повозками, и разожгли посередине три костра, у которых пели и плясали. Они пили, ели, веселились и не заметили, что к ним подъехали еще двое на повозке. Человек с головой коня предусмотрительно спрятал свою маску под одеялами в повозке и отправился к незнакомцам. Скрипка умолкла, ноги танцующих замерли в пыли и траве; только дрова в костре продолжали потрескивать – торопливо приближалась ночь.
