— Я поздно встал, поэтому не знаю, когда она уехала, на рассвете или позже.
— Ты поздно встал? А во сколько ты вчера лег?
Интересно, что она хочет узнать. Во сколько ушла мама или во сколько я лег спать? Голос в моей голове предупреждал меня, чтобы я в любом случае был осторожен. Эта старая карга пытается поймать меня на полуслове, и на это точно есть причины. Поэтому я ей ответил:
— А почему ты звонишь мне? Лучше позвони маме на сотовый.
— Наверно, тетя звонит тебе, потому что мама не отвечает. Разве не понятно? — ответила тетя от третьего лица. По моему опыту, она использовала такой прием, когда была сильно раздражена. Было в этом и предупреждение: не отвечай вопросом на вопрос. Поэтому вместо вопроса я дал ей совет:
— Ну тогда попробуй перезвонить ей попозже. Может, она не слышала звонка?
— Я так и сделала. Теперь телефон вообще отключен.
Ааа… Так и сделала. В таком случае она звонила как раз в тот момент, когда я проверял: выключен ли мамин телефон.
— А во сколько ты лег спать? — спросила тетя. Мне не обязательно было отвечать на все ее вопросы, тем более, она так и не сказала, зачем звонит. Я решил напомнить ей об этом.
— У тебя к маме что-то срочное?
— Никакой срочности. Но что-то не так… — Тетя не торопилась закончить фразу. Я молча ждал.
— Я в замешательстве, потому что она записалась ко мне на прием, на сегодня на девять утра, а сама уехала на ретрит.
Она говорит правду? Если запись на девять, зачем названивать с семи утра? При этом звонить и на домашний, и на сотовый. Значит, тетя соврала. Я выбрал самый безопасный ответ:
— Тогда мама сама позвонит, подожди.
— Да, наверно, — сказав это, тетя все равно не положила трубку. Она все тянула, словно искала, что мне сказать. Я был ужасно раздражен, хотелось расстрелять телефон из базуки. Тетя прекратила разговор, только когда ее позвал чей-то женский голос.
— Если вдруг свяжешься с мамой, попроси ее мне позвонить.
— Хорошо.
Тогда тетя спросила как бы между делом:
— Ах да. Ты регулярно принимаешь лекарства?
— Конечно, — ответил я, а сам достал из ящика пакетик с лекарством и посчитал, что его оставалось на десять дней.
— Не пора ли тебе приехать за рецептом?
— Нет. Хватит еще на семь дней.
— Ты не пропускал прием? Насколько я помню, должно остаться максимум дня на три.
— Проверьте в своих записях.
— Хорошо, — с этими словами тетя положила трубку. Я бросил на стол телефон, а следом с раздражением — пакетик с лекарством. Мама и тетя полностью контролировали мою жизнь, а это лекарство было змеем, которого они выпустили в траву моей жизни. Каждый раз в важные жизненные моменты этот змей кусал меня за пятки, вгоняя в отчаяние. Нет, вообще это началось тогда, когда я стал настоящим пловцом. То есть с той весны, когда мне было девять лет и я занял первое место в соревновании, проводимом мэрией Сеула, в моей возрастной категории.
С приемом лекарства у меня появлялись страшные побочные эффекты. Несвязная речь, красная сыпь на теле, высокая температура. Бывало, меня увозили на «скорой». Мне много раз меняли лекарства и в конце концов остановились на том, которое я принимаю сейчас. Конечно, тетя не ошиблась с выбором, по крайне мере, после этого меня больше не увозили на «скорой». Проблема заключалась в том, что это лекарство сковывало мою голову железным обручем и надевало на руки и ноги кандалы, из-за чего я катался по полу от головной боли, а в ушах стоял ужасный шум. Иногда стирались некоторые воспоминания. Мои движения стали заторможенными, а тело резко ослабело. В результате, после каждой тренировки я возвращался домой, словно мертвый. Несмотря на это, мама и тетя не дали мне отказаться от лекарства — оно, по крайней мере, не было смертельно опасным. Но я все равно не бросил плавание.
Плавать я начал весной во втором классе. Сначала я выбрал плавание в школе в качестве предмета по выбору во внеурочное время. Я остановился на нем только потому, что туда записался мой старший брат. Однако он, который учился на «отлично», прекрасно писал сочинения и замечательно играл на пианино, в плавании совершенно не преуспел. Оно было ему неинтересно, поэтому он бросил занятия, как только закончился семестр. А я за эти полгода научился всем стилям плавания. На следующий год я стал победителем школьных соревнований. А еще через год представлял на соревнованиях школу и завоевал золотую медаль. Редкий случай, когда я в чем-то превзошел брата.
Мой тренер предложил мне заниматься плаванием профессионально. Мама не очень этого хотела, но, с другой стороны, и не возражала. Позже она призналась мне, что согласилась, потому что подумала, что я вскоре его брошу. Или мне надоест, или я очень устану от тренировок, или пойму, что у меня нет особого таланта.
Мама оказалась неправа. Плавание мне не надоело, и я не уставал. Вскоре я даже заявил о себе на соревнованиях национального масштаба. Если подумать, именно те два года я был самим собой. Тогда я еще не ходил к тете в больницу и не начал принимать лекарства. Больница и лекарства начались с мая двухтысячного года — месяц спустя после смерти отца и брата.
В октябре того года мама переехала из района Панбэдон в Сеуле в город Инчхон. В школе, куда меня перевели, не было команды по плаванию. Мама предложила мне бросить спорт. Но я не мог себе этого представить — больше всего на свете мне нравилось находиться в воде. В прыжке вытягиваешь руки, разрезаешь водную гладь, подгребаешь к себе воду и отталкиваешь ее. Мне очень нравилось со скоростью, как акула, плыть вперед. Нравились моменты борьбы, когда я изо всех сил соревновался с кем-нибудь или с самим собой. Каждую ночь, засыпая, мне очень нравилось представлять, как я стою на верхней ступени пьедестала на олимпийском стадионе. Под водой я чувствовал себя свободнее, чем на земле. В бассейне мне было уютнее, чем дома или в школе. Вода — место, куда не могла войти мама. Это был только мой мир. Там я мог делать все что угодно. То, что хотел именно я.
Я настаивал, и мама согласилась. Только при одном условии: я брошу плавание, если не смогу справляться с побочками от лекарства. И она записала меня в клуб под названием «КИМ». Каждый раз она провожала меня туда и тщательно следила за моим состоянием. Тренеру, наверно, казалось, что мама всем жертвует, чтобы сделать из сына лучшего пловца, а дети из клуба считали меня везунчиком, родившимся с золотой ложкой во рту. Богатая семья, жертвующая всем ради сына мать, врожденный талант и все в таком духе. Но никто и не догадывался, как страшно я страдал.
Я поступил в школу не за выдающиеся спортивные достижения, поэтому мне надо было уделять внимание не только плаванию, но и учебе. При этом я должен был изо всех сил преодолевать побочные эффекты от лекарства. И в средней школе, и в старших классах мое положение не улучшилось. Наоборот, побочки стали сильнее. Я почти было забыл, каким я был, когда только начал заниматься плаванием, когда у меня на все хватало сил. Это продолжалось до начала десятого класса, когда я поехал на национальные соревнования по плаванию на острове Чечжудо.
