— Прекрати! — Он возмущенно тряхнул шевелюрой. — Никакая я не подсадка.
— Быть может, ты сам этого не осознаешь. Но у Специальных служб есть так называемый архив голографической информации, их методы изощренны и жестоки…
— Прекрати, я сказал! — У Ястреба исказилось лицо, как в тот момент, когда Алекс предложил ему снять куртку. — Неужели ты способен допустить, что… — Тут он, похоже, понял, что я испуган не на шутку. — Слушай, Ястреб не какой-нибудь карманник. В отличие от тебя, в параноидальном мире он не наездами — он там живет. Раз он здесь, можешь не сомневаться, что у него кругом не меньше собственных ушей, глаз и когтей, чем у Мод Хикенлупер.
— Хинкль, — поправил я.
— Какая разница? Ни один Певец… Слушай, неужели ты всерьез решил, что я…
— Да, — ответил я, хоть и знал, что мои слова сдирают коросту с его язв.
— Ты для меня однажды кое-что сделал, и я…
— Я добавил тебе несколько рубцов, только и всего, — хмуро возразил я.
Вот и все. Струпья содраны.
— Ястреб, покажи, — попросил я.
Он глубоко вздохнул, затем расстегнул медные пуговицы. Полы куртки распахнулись. Светящийся внизу рисунок расцветил его грудь пастельными тонами.
У меня стянуло кожу на лице. Я не отвел взгляда, но с присвистом вздохнул, чего тоже не следовало делать.
Он посмотрел мне в глаза:
— Куда больше, чем тогда, верно?
— Ты решил себя угробить?
Он пожал плечами.
— Даже не знаю, какие из них — старые, какие — новые. — Он опустил голову и уставился на грудь.
— Не надо! — произнес я слишком резко.
Ястреб трижды глубоко вздохнул. С каждым вздохом (я это ясно видел) ему все больше становилось не по себе, и наконец его пальцы потянулись к нижней пуговице.
— Зачем ты это делаешь?
Я хотел, чтобы в голосе не звучало отчаяния, — и перестарался. В голосе вообще ничего не прозвучало. Отчаянная пустота.
Он пожал плечами, видя, что я не желаю отчаянной пустоты. На миг в зеленых глазах вспыхнул гнев. Этого я тоже не желал. Поэтому он сказал:
— Знаешь, нормальный человек так устроен: коснешься его — мягко, нежно, любовно, — и в мозг поступает информация о прикосновении как о чем-то приятном. А с моим мозгом что-то не так, он почему-то воспринимает все наоборот…
Я покачал головой:
— Ты Певец. Певцам и положено быть не такими, как все, но…
Ястреб затряс головой. Снова в его глазах мелькнул гнев, и снова исказились черты лица, реагируя на боль — впрочем, сразу утихшую. Он опять опустил взгляд на щуплую грудь, покрытую язвами.
— Застегнись, дружище. И забудь мои слова.
— Ты в самом деле считаешь, что я связался с легавыми?
— Застегнись, — повторил я.
Он застегнулся и сказал:
— Ого! — И пояснил: — Между прочим, уже полночь.
— Ну и что?
— Эдна только что сказала мне Слово.
— Какое?
— Агат.
Я кивнул. Он застегнул воротник и спросил:
— О чем ты думаешь?
— О коровах.
— О коровах? — удивился Ястреб. — А что о них думать?
— Ты бывал на молочной ферме?
Он мотнул головой.
— Для повышения удойности у коров заторможена жизнедеятельность. Это практически полутрупы. Они лежат в стальных ящиках, а в пищеводы по шлангам, разветвляющимся на тонкие трубки, поступает из огромного резервуара питательный раствор.
— Я видел на картинках. Так при чем тут коровы?
— Сейчас ты сказал мне Слово, и теперь оно пойдет дальше, как питательный раствор по шлангам. От меня — к другим, от других — к третьим, и так — до завтрашней полуночи.
— Я схожу за…
— Ястреб!
Он оглянулся:
— Что?
— Насколько я понял, ты не считаешь, что я стану жертвой таинственных сил, которые осведомлены куда лучше нашего и любят играть с людьми в кошки-мышки. Что ж, интересно было узнать твое мнение. Но даю слово: как только я избавлюсь от этого… — я похлопал по брифкейсу, — ты увидишь фокус с исчезновением, какого ни разу в жизни не видел.
Чело Ястреба прорезали две глубокие складки.
— А ты уверен, что я его не видел?
— Если честно — не уверен. — Наконец-то я позволил себе ухмыльнуться.
В шумном выдохе паренька угадывалась структура смеха.
— Приведу Ястреба. — И Ястреб исчез за деревьями.
Я смотрел вверх, на листву, усыпанную лунными блестками.
Потом опустил взгляд на брифкейс.
Между валунами, огибая окустья высокой травы, приближался Ястреб. На нем был серый вечерний костюм с серой же шелковой манишкой. Лицо будто высечено из камня. Голова обрита наголо.
— Мистер Кэдвейлитер-Эриксон?
Я пожал протянутую руку — острые мелкие косточки в дряблой коже.
— А вы, если не ошибаюсь…
— Арти.
— Арти Ястреб.
Не знаю, укрылся ли от него беглый осмотр, которому я подверг серый наряд.
Он улыбнулся:
— Да, Арти Ястреб. Я приобрел это прозвище, будучи моложе нашего общего друга. Алекс сказал, что у вас есть… скажем так: вещи, которые не совсем ваши. То есть по закону вам не принадлежащие.
Я кивнул.
— Нельзя ли взглянуть?
— А вас предупредили, что…
Его нетерпеливый жест не дал мне закончить фразу.
— Все в порядке, показывайте.
Он протянул руку, улыбаясь — любезный, как банковский клерк.
Я провел пальцем по краю брифкейса. «Тск», — щелкнул замок.
— Скажите, можно отвязаться от Специальных служб? — спросил я, разглядывая склонившийся к брифкейсу бритый череп. — Похоже, я чем-то привлек их внимание.
Череп приподнялся. Удивленное выражение сменилось усмешкой каменного истукана.
— Вот как, мистер Кэдвейлитер-Эриксон? — Ястреб окинул меня изучающим взглядом. — Если это действительно так, постарайтесь, чтобы ваши доходы не скакали. Это единственное, чем можно усыпить интерес Специальных служб.
— Не так-то просто будет это сделать, если вы предложите достойную цену.
— Надо полагать, я могу приобрести их дешево…
Замок снова произнес: «Тск».
— …ведь, если мы не договоримся, вам придется крепко поработать головой, чтобы уйти с товаром от Специальных служб…
