Нью-Йорк
Сентябрь 1960 г.
Призматика
(Перевод С. Силаковой)
Оммаж Джеймсу Терберу
[52]
1
Жил-был Эймос, бедняк бедняком. Ничегошеньки у него не было — только огненно-рыжие волосы, проворные пальцы, быстрые ноги, а еще голова, которая соображала быстрее, чем бегали ноги. Как-то серым вечером, когда в небе ворчал гром и дождь уже вот-вот должен был пролиться на землю, Эймос шел по мощенной булыжником улице к таверне «Мореход», чтобы сыграть в бирюльки с моряком Билли Бастой. Одна нога у Билли была деревянная, а рот полон баек, которые он весь вечер пережевывал, пока ему не надоедало. Билли Баста болтал, пил и смеялся, иногда напевал, а Эймос сидел тихо и слушал и непременно выигрывал в бирюльки.
Но в тот вечер, когда Эймос вошел в таверну, Билли помалкивал, и все, кто был в таверне, — тоже. Даже Идальга, хозяйка таверны, — а не было на свете мужчины, чьи россказни Идальга приняла бы всерьез, — облокотилась о стойку и слушала раскрыв рот.
Говорил только один человек. Высокий, худой и весь какой-то серый. Серый плащ-пелерина, серые перчатки, серые сапоги, и даже седина с каким-то пепельным оттенком. Эймосу показалось, что голос у него — как ветер, что обдувает мышиную шерсть, или как песок, что сыплется на потертый бархат. Все у незнакомца было серое, кроме огромного сундука, который стоял рядом с ним. Сундук был черный, высокий — по плечо хозяину. Вместе с серым незнакомцем за столом сидели несколько суровых чумазых моряков с абордажными саблями на поясе. Они так заросли грязью, что казалось, были и вовсе бесцветными.
— …Итак, — продолжал вкрадчивый серый голос, — мне нужен человек, у которого хватит ума и отваги, чтобы помочь моему самому дорогому, самому близкому другу и мне. Этот человек не потратит время попусту.
— А кто ваш друг? — спросил Эймос.
Хоть он и не слышал начала истории, но заинтересовался: отчего это в таверне субботним вечером — и вдруг такая тишина?
Серый господин обернулся, выгнул серые брови:
— Вот мой друг, самое дорогое и близкое мне существо.
С этими словами он указал на сундук, и изнутри донесся низкий звук, от которого стало липко и душно: «Алмпф».
Все разинутые рты моментально захлопнулись.
— А как ему надо помочь? — спросил Эймос. — Найти доктора?
Серые глаза удивленно расширились, а все рты посетителей таверны снова открылись.
— Ты говоришь о моем самом дорогом, самом близком друге, — прошелестел серый голос.
Билли Баста из дальнего угла попытался сделать Эймосу знак — мол, не болтай, — но серый господин обернулся, и Билли, приложивший было палец к губам, торопливо засунул его в рот, притворившись, что просто ковыряет в зубах.
— В наше время дружба — большая редкость, — сказал Эймос. — Какая помощь нужна вам и вашему другу?
— Вопрос в том, готов ли ты ее оказать? — спросил серый.
— А ответ вот в чем: если я потрачу время не попусту, — ответил Эймос, соображавший очень быстро.
— Хватит ли тебе всех жемчугов, которыми ты сможешь набить свои карманы, всего золота, которое ты сможешь унести одной рукой, всех алмазов, которые ты сможешь поднять другой, и всех изумрудов, которые ты сможешь вытащить из колодца, зачерпнув их медным котелком?
— За настоящую дружбу как-то негусто, — сказал Эймос.
— А если ты увидишь человека в самый счастливый миг его жизни, хватит ли тебе этого?
— Может, и хватит, — кивнул Эймос.
— Значит, ты поможешь моему другу и мне?
— За все жемчуга, которыми я смогу набить свои карманы, все золото, которое я смогу унести одной рукой, все алмазы, которые я смогу поднять другой, все изумруды, которые я смогу вытащить из колодца, зачерпнув их медным котелком, и за шанс увидеть человека в самый счастливый миг его жизни… Да, я вам помогу!
Билли Баста уронил голову на стол и зарыдал. Идальга закрыла лицо руками, а все остальные в таверне поскорее отвернулись и тоже стали словно слегка серые.
— Тогда иди со мной, — сказал серый, и суровые матросы с абордажными саблями вскочили, подхватили сундук и подставили под него свои плечи в засаленных куртках (из сундука послышалось «онвпрмф»), а серый господин, взмахнув в воздухе плащом, ухватил Эймоса за руку и выбежал на улицу.
В небе облака закручивались в воронку, толкались, пытаясь выжать из себя дождь.
Пробежав пол-улицы по булыжной мостовой, серый закричал:
— Стоп!
Все остановились, опустили сундук на тротуар.
Серый подошел к помойке и поймал бродячую кошку апельсиновой масти, которая искала среди мусора рыбьи головы.
— Открыть сундук! — велел он.
Один из матросов снял с пояса железный ключ и отпер замок на крышке сундука. Серый выхватил свою шпагу — тонкий клинок из серой стали, невысоко приподнял крышку сундука и швырнул кошку внутрь.
Затем поспешно опустил крышку. Матрос запер замок. Изнутри раздалось мяуканье, но скоро оно оборвалось, перейдя в басовитое, угрюмое «элмблмпф».
— Должно быть, — сказал Эймос, который быстро соображал и так же быстро делился своими мыслями с другими, — что-то тут неладно.
— Прикуси язык и помоги мне, — ответил худой серый господин, — а иначе я посажу тебя в сундук к моему самому дорогому, самому близкому другу.
И Эймос слегка испугался, но лишь ненадолго.
2
Вскоре они взошли на корабль — деревянное судно, где все доски были серы, потому что их давным-давно не красили. Серый господин привел Эймоса в свою каюту, и они уселись за стол друг против друга.
— Итак, — сказал серый, — вот карта.
— Где вы ее взяли? — спросил Эймос.
— Украл у моего злейшего, злее не бывает, врага.
— И что на этой карте? — спросил Эймос. Он знал: когда ты мало что понимаешь, следует задавать как можно больше вопросов.
— На этой карте полно разных стран и сокровищ. Мне требуется человек, который поможет их найти.
— И что это за сокровища — те жемчуга, золото, алмазы и изумруды, о которых вы мне говорили?
— Глупости болтаешь! Изумрудов, алмазов, золота и жемчугов у меня и так хватает, прямо не знаю, что с ними делать. — И серый потянул на себя дверцу шкафа.
Эймос только глазами захлопал: на пол, сверкая и переливаясь, посыпались тысячи драгоценных камней. Алые, зеленые, желтые…
— Помоги-ка убрать их обратно в шкаф, — велел серый. — Они такие яркие, что я не могу на них долго смотреть: голова начинает болеть.
