— Полагаю, я должна тебе то же самое. — (Он кивнул.) — Считай, что предостерегла. — Она отошла от стены.
— Да.
— Отлично. — Она отвела руку назад — и бросила вперед!
И три сотни квадратных футов переплетенных цепей, взлетев над ее головой, рухнули на него с громом.
Звенья напали на его поднятые руки, ударили по ним. Он качнулся под весом.
— Лала!..
Она выбросила вперед другую руку; упал еще один слой.
Она подалась назад, и сети потянули его, захлестали по лодыжкам так, что он заскользил.
— Нет! Дай мне…
Сквозь змеящиеся звенья он увидел, что она снова в маске: сверкающее стекло — глаза; рот и ноздри зарешечены. Все выражали теперь тонкие плечи, напрягшиеся вдруг невеликие мышцы. Она нагнулась; живот пошел складками. Адаптер-петли сделали ее руки раз в пятьсот сильнее. Лорка дернуло вниз по лестнице. Он упал, хватаясь за стену. Скала и металл язвили кисти и колени.
Что звенья нарастили в силе, то потеряли в точности. Сеть постигла зыбь, однако Лорку удалось поднырнуть под нее и отвоевать две ступеньки. Только Лала ответила тем же; его стащило еще на четыре. Две он принял на спину, одну на бедро. Лала катила его вниз. Туман плескался у ее голеней; она отступала в удушающую мглу, сокращалась, пока над белой поверхностью не осталась только маска.
Он ринулся прочь и пал еще на пять ступенек. Лежа на боку, поймал звенья, рванул на себя. Лала пошатнулась, а он ощутил, как еще один камень обдирает плечо.
Лорк освободился — от сетей, от задержанного дыхания. Попытался снова поднырнуть под то, что на него упало.
Но услышал, как задохнулась Лала.
Отбил звенья от лица, открыл глаза. Что-то снаружи…
Оно металось, темнея и трепеща, между стенами.
Лала махнула рукой, отгоняя тварь. И от Лорка оторвался слой сети.
Тварь взмыла, уворачиваясь от звеньев.
Пятьдесят фунтов металла слетели в туман. Лала покачнулась и исчезла.
Лорк спустился на пару ступенек. Туман обвил ляжки. Вяжущая мышьячная мгла пеленой покрыла голову. Он кашлянул, схватился за скалу.
Темная тварь порхала рядом. На мгновение груз приподнялся; Лорк, царапая пузом камень, пополз вверх. Всосал свежий воздух, задыхаясь и борясь с тошнотой; оглянулся.
Сеть парила наверху, сцепившись со зверем. Лорк подтянулся еще на ступеньку; зверь, трепыхаясь, освобождался от сети. Звенья больно обрушились на ногу; сползли с ноги; проклацали по лестнице вниз; скрылись из виду.
Лорк присел, заставил себя проследить за полетом твари среди скал. Та билась о стены, дважды взвихрилась, потом вернулась на плечо Себастьяна:
Приземистый киберштырь глядел вниз со стены.
Лорк, пошатываясь, встал на ноги, что есть мочи зажмурился, повертел головой, потом заковылял вверх по Эскларос-де-Нюаж.
Когда он добрался до верха лестницы, Себастьян застегивал стальное кольцо на гибкой лапе твари.
— И вновь я… — Лорк вдохнул еще раз и уронил руку на Себастьяново златошерстое плечо, — тебя благодарю.
Они смотрели со скалы туда, где ни один наездник не рассекал туман.
— Вы в опасности большой.
— Да.
С пристани торопилась к Себастьяну Тййи.
— Что было это? — Глаза, оживший металл, метались от мужчины к мужчине. — Я черную жабрю в свободном видела полете!
— В порядке все, — сказал ей Лорк. — Пока что. Я с королевой схватился мечей. Ваш спас меня зверек.
Себастьян взял Тййи за руку. Ее пальцы ощутили знакомые формы, и она успокоилась.
Себастьян хмуро спросил:
— Время пришло лететь?
И Тййи:
— К звезде вашей?
— Нет. К вашей.
Себастьян помрачнел.
— К Тусклой, Мертвой летим Сестре мы, — сказал им Лорк.
Тень и тень; тень и свет; по пристани шли близнецы. Недоумение застыло на лице Линкея; но не Идаса.
— Но?.. — начал Себастьян; тут рука Тййи шевельнулась в его руке, и он умолк.
Лорк не наградил неоконченный вопрос ответом.
— Других срочно отыщем. Я того, что дождался, ждал. Да; время пришло лететь.
Кейтин, пошатнувшись, бряцнул звеньями. Звяканье разэхалось по сетевому дому.
Лео усмехнулся:
— Да, Мыш. В этом последнем твой баре высокий слишком много друг выпил, думаю я.
Кейтин наверстал равновесие:
— Я не пьяный… — Запрокинул голову, всмотрелся в висящий занавесями металл. — Чтобы опьянеть, мне надо выпить вдвое больше.
— Круто. Я-то да. — Мыш открыл сумку. — Лео, ты хотел, чтоб я сыграл еще. Что хочешь увидеть?
— Мыш, что угодно. Что тебе нравится, сыграй.
Кейтин снова потряс сети:
— От звезды к звезде, Мыш; вообрази — великая паутина раскинулась по галактике далеко-далеко, докуда разлетелись люди. Такова матрица, в которой история случается сегодня. Ты не видишь? Вот она. Моя теория. Всякий индивид — узел в сети, а паутинки между — культурные, экономические, психологические нити, что держат индивидов вместе. Любое историческое событие — рябь по паутине. — Он опять погремел цепями. — Движется по сети и сквозь нее, напрягая или сокращая культурные связи, что спутали каждого с каждым. Если событие сколько-нибудь катастрофично, связи рвутся. Ненадолго сеть остается разодранной. Де Айлинг и 34-Элвин спорят лишь о том, где ряби начинаются и как быстро бегут. Но в общем и целом они об одном, понимаешь? Я хочу ухватить размах и масштаб этой сети в моем… моем романе, Мыш. Я хочу, чтобы он разошелся по всей паутине. Но мне нужна центральная тема — мое великое событие, чтобы сотряслась история, чтобы предо мной забились и заблистали звенья. Луна, Мыш… улететь на красивый камешек, доведя искусство до совершенства, наблюдать за потоком и смещением сети. Вот чего я хочу, Мыш. А темы все нет!
Мыш сидел на полу, искал на дне сумки отвалившуюся от сиринги ручку настройки.
— Ну, напиши о себе.
— О, идея что надо! Кто это будет читать? Ты?
Мыш нашел ручку и вогнал ее обратно на стерженек.
— Вряд ли я осилю роман — он же длинный.
— Ну а если тема, скажем, столкновение двух великих семейств, Князева и капитанова, может, ты все-таки захочешь?
— Сколько ты сделал заметок? — Мыш рискнул просветить ангар пробным лучом.
— Менее десятой части от необходимого. И пусть мой роман обречен стать пыльной музейной реликвией, он будет весь разукрашен… — Кейтин колыхнулся обратно к цепям, — выделан… — звенья загрохотали; он возвысил голос, — скрупулезная работа; совершенство!
