Мыш глазел на звезды.
— Я помню, цыгане иногда им проклинали. — Чуть подумал. — Ну правильно, мы ж неразъемные.
— Отдельные клики противостояли идеям Кларка, особенно на Земле — она всегда была чуток реакционной. Но долго не продержались.
— Ага, — сказал Мыш. — Всего-то восемьсот лет. Не все цыгане — предатели, как я. — Но он смеялся ветрам назло.
— Как по мне, у системы Эштона Кларка есть только один серьезный недостаток. И проявился он далеко не сразу.
— Да? Какой?
— Профессора, похоже, вещали о нем студентам годами. На любом сборище умников ты о нем хоть раз да услышишь. Сегодня, судя по всему, есть некая нехватка культурной цельности. Это ее пыталась восстановить Республика Вега в две тысячи восьмисотых. Мужчины и женщины трудятся легко и довольны работой, причем где угодно, поэтому последние десять поколений порхают с мира на мир так часто, что фрагментация достигла абсолюта. Вот и получилось цветистое, китчевое межпланетное общество без единой настоящей традиции… — Кейтин запнулся. — Я перед тем, как воткнуться, раздобыл капитановой блажи. И пока говорил с тобой, подсчитывал в уме, от скольких людей между Гарвардом и Пекломтри слышал то же самое. И знаешь что? Они не правы.
— Не правы?
— Не правы. Просто все ищут наши социальные обычаи не там, где надо. Очень даже есть культурные традиции, которые вызревали столетиями и достигли величайшего расцвета именно сегодня. И знаешь, кто у нас ярчайшее олицетворение такой традиции?
— Капитан?
— Ты, Мыш.
— Э?
— Ты вобрал всю сложность, оставленную нам десятком культур за много веков, и присвоил так, будто она твоя с самого начала. Ты — продукт конфликтов, бушевавших в эпоху Кларка, и ты разрешаешь их на своей сиринге в высшей степени сегодняшними узорами…
— Ой, Кейтин, хорош.
— Я охотился на тему для книги, исторически важную и одновременно человечную. Мыш, это ты. Моя книга должна стать твоей биографией! Мой роман будет историей твоей жизни. Расскажет о том, где ты был, что делал, что там видел, что показал другим. Тут и социальная значимость, и исторический масштаб, и искра среди звеньев, освещающая сеть во всю ширь…
— Кейтин, ты сбрендил!
— Вовсе нет. Я наконец увидел то, что мне…
— Эй, штыри! Туже крылья!
— Простите, капитан.
— Да, капитан.
— Нечего болтать среди звезд, если вы при этом зажмуриваетесь.
Два киберштыря уныло переключили внимание обратно на ночь. Мыш — задумчив. Кейтин — воинствен.
— На нас мчит звезда, яркая и жаркая. Больше в небе ничего нет. Зарубите на носу. Держите ее прямехонько по курсу и не давайте юлить. О культурной цельности потреплетесь в свободное время.
Горизонта нет, звезда восходит.
На двадцати расстояниях от Земли до Солнца (или от Ковчега до его солнца) света средней звезды класса G не хватает, чтобы преломляться в атмосфере земного класса, создавая дневное время суток. На такой дистанции ярчайший объект выглядит ночью как звезда, не солнце, — очень яркая звезда.
Они уже в двух миллиардах миль — это чуть больше двадцати расстояний до Солнца.
Ярчайшая, но звезда.
— Красотка, а?
— Нет, Мыш, — сказал Лорк. — Просто звезда.
— Как вы поймете…
— …узнаете, когда она станет новой?
— По образованию тяжелых элементов на поверхности, — пояснил Лорк близнецам. — Мельчайшее покраснение абсолютного цвета, соответствующее мельчайшему охлаждению температуры поверхности. И небольшое ускорение активности солнечных пятен.
— Но с поверхности ее планет этого не разглядишь?
— Верно. Покраснение слишком слабое для невооруженного глаза. К счастью, у этой звезды — ни планеты. Только мусор размером с луну, плавающий слишком близко, — может быть, неудачная попытка сотворить мир.
Луну?
— Луну! — возразил Кейтин. — Лун без планет не бывает. Планетоиды, наверное, — но уж никак не луны!
Лорк засмеялся:
— Размером с луну — все, что я сказал.
— А.
Чтобы забросить «Птицу Рух» на околозвездную орбиту с радиусом два миллиарда миль, задействовали все крылья. Кейтин лежал в проекторной, не решаясь допустить вид на звезду до огней компьютера.
— А что с научными станциями Алкана?
— Они тоже в одиночном дрейфе. Свяжемся с ними, когда придет время. Пока они не нужны нам, а мы — им. Циана предупредила их о нашем прилете. Я их покажу на матричном движке. Вот, можете следить за их локациями и перемещениями. Это главная станция, с людьми. В пятьдесят раз дальше нас.
— Мы будем в опасной зоне, когда бабахнет?
— Когда стартует нова, эта звезда сожрет небо и все в нем на огромном расстоянии.
— А когда начнется?
— Через считаные дни, по прогнозу Цианы. Но погрешность таких прогнозов известна: две недели в обе стороны. Если бабахнет, у нас будет пара минут на сборы. Сейчас мы от нее в двух с половиной светочасах. — (Вся картинка рисовалась не светом, а возмущением эфира, дававшим синхронный вид на звезду.) — Когда стартует — бабахнет, это мы не пропустим.
— А иллирий? — спросил Себастьян. — Как добудем мы его?
— Это предоставьте мне, — сказал ему Лорк. — Настанет час добыть — добудем. Можете пока все выткнуться.
Только выдергивать кабели никто не спешил. Крылья сокращались до отрезков света, но два — не сразу, а два мерцали еще какое-то время.
Кейтин и Мыш задержались дольше всех.
— Капитан? — спросил Кейтин через пять минут. — Мне просто интересно. Сказал патруль что-нибудь, когда вы сообщили об… инциденте с Даном?
Прошла почти минута, прежде чем Лорк сказал:
— Я не сообщил.
— А, — сказал Кейтин. — Я примерно так и думал.
Мыш трижды начинал говорить «но» — и не сказал.
— У Князя есть доступ ко всем официальным записям, проходящим через драконский патруль. Ну или я предполагаю, что есть. Для меня компьютер сканирует все, что идет через Плеяды. Конечно, он запрограммирован отслеживать то, что хоть как-то меня касается. Отследи Князь Дана, он обнаружил бы нову. Я не хочу, чтобы он нашел ее таким способом. Я бы предпочел, чтобы он не знал об этой смерти. Насколько мне известно, все, кто знает, сейчас у меня на борту. И хорошо.
— Капитан?
— Что, Мыш?
— Что-то приближается.
— Транспорт снабжения станции? — спросил Кейтин.
— Она слишком далеко. Нас вынюхивают по волшебной пыльце.
