– М? – Он удивленно оборачивается.
– Эл-Три-Фута.
Он только и успевает, что перевести взгляд с моего спокойного лица на арматуру, и я со всей силы бью его бетонным обломком по голове.
Иногда, когда вся наша семья собирается для празднования какого-нибудь большого праздника или просто в выходной день, я помогаю маме на кухне. Чаще всего отбиваю куски говядины, потому что мне это нравится куда больше, чем нарезать овощи. У меня выходит это очень неплохо, но, случается, я промахиваюсь и краем молотка попадаю по деревянной разделочной доске. Глухой хлюпающий звук вперемешку со звонким треском дерева.
Когда цементный обломок обрушивается на голову Эла, звук выходит точно таким же. По крайней мере, мне больше не с чем сравнить.
Хлюп-трацц.
А потом я впадаю в ступор.
Все не так, как мне представлялось. Эл не теряет сознание. Кряхтя, он заваливается набок, глаза закатываются, а кровь за несколько секунд заливает все лицо, превратив его в красную маску. Он медленно шарит руками по воздуху, будто ищет что-то, за что можно ухватиться. Я опасаюсь, что сейчас он придет в чувство и набросится на меня, вцепится своими огромными лапами в мои ноги, повалит на пол и придушит, как котенка. Тогда я запрокидываю арматуру над головой для второго удара, но вовремя понимаю, что мои опасения напрасны. Движения Эла хаотичны и неосмысленны. Они больше похожи на конвульсии, на трепыхание рыбы, выброшенной на берег. Он не опасен. Он умирает.
Умирает.
От обиды наворачиваются слезы. Впрочем, это не плохо, даже наоборот. Обида – ведь это тоже чувство, пускай и не самое приятное.
Эл начинает выть. Тихо и монотонно. На одной ноте. Прерываясь на вдохи. Потом он замолкает. Я осторожно приближаюсь к нему, держа арматуру наготове. Сажусь рядом. Откидываю пряди волос с его шеи и двумя пальцами пытаюсь нащупать пульс, как это показывают в фильмах. Я не знаю, как это нужно делать правильно, но интуитивно понимаю, что это очень нетрудно. Нужно нащупать вену и попытаться почувствовать ее толчки. Минут десять я трогаю его шею в разных местах, но тщетно. Либо это оказывается не так-то просто сделать, либо Эл-Три-Фута мертв.
Я смотрю на свои пальцы. Они в крови. Вытираю их о подол старой засаленной куртки Эла цвета хаки и отбрасываю арматуру в сторону. Смотрю на часы. Через пятнадцать минут мне нужно быть дома, иначе влетит от предков.
Но я вернусь, Эл, обещаю. Завтра же, как только закончатся занятия, я вернусь к тебе. Потому что все еще надеюсь – ты жив. Просто мне не хватает опыта убедиться в этом сейчас.
Я без труда нахожу остатки скотча в рюкзаке Эла среди его скудного скарба и перематываю ему руки за спиной. На это уходит весь скотч, но лучше перестраховаться.
Перед тем как пойти домой, я наливаю в пластиковую тарелку, которую нахожу все в том же рюкзаке, немного воды из крана и ставлю перед его лицом. Если он очнется, ему наверняка захочется пить.
«До завтра, Эл», – говорю я и ухожу из «Бартл паба».
* * *
Редко кто-то начинает разговор при официанте, расставляющем заказ. Даже пустячный обмен любезностями. Ждут, когда посторонний человек сделает свою работу и оставит людей наедине друг с другом.
Это были самые долгие тридцать секунд в моей жизни. По крайней мере, той ее части, которую помнил. Девушка с черепашьей скоростью снимала с подноса две чашки кофе, боясь расплескать содержимое. Я с трудом сдержался, чтобы не сказать ей делать все быстрее и оставить нас с Дойлом наедине.
Наконец она ушла.
Мы сидели в баре «Рэндольф бир» на углу Перл и Сандс.
– Погано выглядите, – сказал Дойл, отпив кофе. – Простите. Собачья работа – собачьи манеры.
Я отмахнулся.
– Ничего. Скажите, вы знаете меня? Что именно вам известно? Вы назвали меня Эндрю Гудманом, это мое имя?
Вопросы летели как из пулемета, хотя, в сущности, все они сводились к одному: кто я такой? И я замолчал.
Дойл поставил кружку на стол и промокнул губы салфеткой.
Ему было около пятидесяти лет. Высокая залысина, вокруг которой вились короткие каштановые волосы. И, несмотря на жару, Дойл нацепил вязаный свитер.
– Я расскажу вам все, что знаю, мистер Гудман. Но знаю я немного. Ваше имя – Эндрю Гудман. Вам тридцать восемь лет. И вы говорите с акцентом, потому что родом из России.
Я так не волновался, даже когда детектив Маккой впервые позвал меня на опознание подозреваемого преступника. Вот так вот просто, словно читая досье, этот человек рассказывал о том, кто я такой, откуда родом и как меня зовут, тогда как я и мои друзья не сумели раскопать совершенно ничего, сколько ни старались. Еще вчера я готов был пасть ниц перед тем, кто хотя бы мог сообщить, на какую букву начинается город, в котором я родился; я бы прослезился над этой драгоценной крупицей информации. А теперь ее обрушивали на мою голову целым потоком, в котором можно захлебнуться.
– Подождите, я из России?
Дойл кивнул.
– Простите, продолжайте.
Детектив вновь отпил кофе.
– Пожалуй, это все, что мне о вас известно.
– Но… как же. – Я отказывался верить услышанному. – У меня так много вопросов, я думал… я надеялся.
Тут я сообразил, к чему клонит этот человек, и быстро вытащил бумажник.
– Да, конечно, я понимаю, – бормотал я, вынимая все купюры, что лежали в кошельке. – Тут немного, но это все, что у меня есть, клянусь.
Дойл поморщился и отринул мою руку с зажатыми двадцатками.
– Вы меня неправильно поняли. Я действительно больше ничего о вас не знаю. Но я не сказал, что не знаю больше вообще ничего. Мне известно, кто в вас стрелял.
Я схватил кофе и сделал большой глоток. Наверняка напиток обжег мне горло, но я этого не заметил. Да и кофе мне не хотелось. Просто я нуждался хотя бы в короткой паузе, чтобы переварить услышанное.
– Кто? – выдавил я.
– Если я назову его имя, оно ведь все равно ни о чем вам не скажет, верно? Его зовут Колин Гаррет.
Я несколько раз проговорил про себя это имя, и, как всегда, безрезультатно. Просто имя. Одно из сотен миллионов.
– Я только открыл свое агентство, а этот человек уже разыскивал вас, мистер Гудман. Он переезжал из штата в штат, собирая по крупицам найденную моими коллегами информацию о вас. Долгие годы. Пока наконец не получил звонок от меня.
Дойл поймал взглядом официантку и махнул ей рукой.
– Давайте немного прогуляемся.
Выйдя на улицу, мы закурили, и Дойл продолжил.
– Сказать по правде, хотя заказчик, Колин Гаррет, и платил хорошие гонорары за информацию о вас, я не особо рассчитывал получить эти деньги. Много лет вас пытались разыскать десятки частных сыщиков по всей Америке, но вы были словно призрак, словно вас вовсе не существовало. Ни банковских счетов, ни кредитов, ни социальных сетей, ничего. Поэтому я даже не стал пытаться и ограничился лишь тем, что разместил ваше фото на своем сайте с пометкой, что за какую-либо информацию о вас будет выплачено вознаграждение. Представьте мое удивление, когда это дало результат, да еще какой! – Дойл хмыкнул, но тут же спохватился. – Мда… Так вот, мне позвонил некий человек и сообщил, что лично знаком с вами, и даже более того, он знает, где вы живете и работаете.
