Мы прошли по Сандс-стрит и свернули на Джей.
– Разумеется, мы договорились с ним о встрече, – продолжал Дойл, – где он показал вашу фотографию. Я ведь располагал лишь этой.
Дойл вытащил из заднего кармана джинсов смартфон и показал мне фотографию. С нее смотрел юноша лет двадцати, не больше, на фоне какого-то спального района. Глаза парня светились молодым задором. Оба глаза. Тогда у него были еще оба глаза.
– Это же… это я. – Ком застрял в горле, и слова давались с трудом. – Это я, боже мой!
– Да, мы тоже в этом убедились, – сказал Дойл, убрав телефон, – и после этого я связался с Гарретом. Вернее, не сразу. Для начала я… – Дойл осекся и взглянул на меня. – Я понаблюдал за вами какое-то время, чтобы быть уверенным, что вы вновь никуда не денетесь.
– Вновь? – спросил я, хотя этот вопрос волновал меня в последнюю очередь.
– Именно. Видите ли, мистер Гудман, одна из главных причин, почему вас так долго не удавалось найти, – это то, что вы беспрестанно меняли города и штаты, переезжали с места на место, как цыганский табор.
Меня мутило от сигарет, но я курил одну за одной.
– Стойте, не так быстро. Кто был тот человек, что сообщил вам обо мне?
– Он не представился, а я, разумеется, не стал допытываться. В моей работе анонимность – явление нередкое, сами понимаете.
– Но он хотя бы сказал вам, откуда меня знает?
Дойл кивнул.
– Вы работали вместе.
Я остановился как вкопанный, пораженный услышанным.
– Вместе работали?
Дойл вновь кивнул.
Вот уже полтора года, как я работал на одном и том же месте. Так рассказывали мои «друзья».
Так мне рассказывал Бак.
– Что с вами? – спросил Дойл.
– Опишите мне его.
– Заказчика?
– Нет, это потом. Опишите того, кто вам позвонил.
Сыщик задумался лишь на секунду, припоминая.
– Рост выше среднего. Темные волосы. Грубые, рабочие руки, провинциальный выговор… Здоровенный детина.
Здоровенный детина – эхом прозвучало в моей голове, и ноги чуть не подкосились.
– Сволочь, – прошипел я.
Сказать, что я был поражен, значит не сказать ничего. Как ты мог, Бак?! Все это время ты был в курсе, кто я такой, по твоей милости мне отстрелили часть головы, а ты молчал. Лицемерный ублюдок. Каждый день ты помогал в поисках ответов и при этом все прекрасно знал.
– Давайте присядем.
Мы пересекли улицу и заняли свободный летний столик какой-то кофейни, название которой я даже и не заметил.
Дойл заказал два бокала колы со льдом, кто-то принял заказ, кто-то принес его, а я все молчал, глядя вниз, под ноги, и не мог унять дрожь. Дрожь обиды и запредельной злости.
Наконец я взял себя в руки.
– Что было потом?
– А потом случилось то, что случилось, – ответил Дойл. – Я узнал о трагедии из интернета. Первое время о вас много писали, но я не следил за местными новостями: получив от Гаррета солидный гонорар, я решил устроить себе небольшой отпуск, всегда мечтал прокатиться по Европе. – Дойл ностальгически улыбнулся, но спохватился и быстро прибавил: – Я не знал, что Гаррет хочет вас убить. Откуда мне могло быть это известно? Мое дело маленькое: найти. Вот моя работа, а не допытывать клиентов разного рода вопросами.
– Я вас ни в чем не обвиняю.
– Угу, хорошо, – кивнул он. – Так вот, вернувшись в Нью-Йорк, я прочитал о вас и все понял. Не нужно быть частным детективом, чтобы сложить два и два. Многие годы этот человек разыскивал вас, а на следующий день после того, как нашел, вы попали в реанимацию с пулевым ранением головы. Вот, собственно, и все. После этого я нашел вас на фейсбуке и позвонил по указанному на странице телефону.
Дойл замолчал, ожидая, видимо, вопросов с моей стороны, но, поняв, что их не будет, продолжил.
– Да, разумеется, мне следовало сообщить в полицию, однако нужно понимать специфику моей профессии.
«Эндрю Гудман. Меня зовут Эндрю Гудман», – беспрестанно вертелось в моей голове. Нет ни в одном языке мира таких слов, способных в полной мере выразить чувства, что я испытывал в ту минуту. Я знаю свое настоящее имя!
– Анонимность, конфиденциальность, деликатность – вот что по-настоящему важно для частного детектива, если он хочет оставаться на плаву, – зачем-то оправдывался Дойл, вращая в ладонях бокал колы. – Если угодно, проведите параллель с церковной исповедью. Нам так же доверяют тайны и просят найти ответы порой на весьма щепетильные вопросы.
Такого скользкого за хвост не поймаешь, подумал я. Даже откровенничая, он старается говорить экивоками. Наверняка работал адвокатом перед тем, как занялся частным сыском.
– Послушайте, мистер Дойл, – перебил я, – мне неважно, по какой причине вы не сообщили в полицию. Я вам бесконечно благодарен за звонок, ведь вы могли не делать и этого.
Детектив понимающе и одобрительно кивнул.
– Продолжайте, пожалуйста, – сказал я.
– В общем-то, я рассказал вам практически все, что мне известно. Кроме самого главного.
Детектив полез в задний карман джинсов и вытащил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Протянул мне.
– Что это? – машинально спросил я, хотя знал ответ.
Развернув листок, я увидел фотографию мужчины. По всей видимости, Дойл распечатал ее из интернета: фотографию обрамляла рамка, в верхнем левом углу которой находился крестик. Молодой мужчина улыбался в объектив, держа за руку маленькую девочку.
– Это старая фотография, – пояснил Дойл. – Мне не удалось найти другой. Все снимки с его изображением сделаны двадцать лет назад, и ни одного нового. Двадцать лет он занимался только одним. Он искал вас, мистер Гудман.
– Двадцать лет? – Я был поражен. – Он разыскивал меня двадцать лет, чтобы убить? Но… за что?!
Дойл закурил сигарету, глубоко затянулся и выпустил дым через нос.
– Этого я не знаю. Но. – Он взял из моих рук листок и развернул обратной стороной. – Вы сами можете спросить его об этом.
Я опустил глаза на листок. По его центру размашистым почерком было написано имя. Под ним еще одна надпись, помельче. Адрес.
– Спасибо, – проговорил я рассеянно, буравя взглядом надпись.
– Надеюсь, вам это поможет. И, мистер Гудман… Я хочу, чтобы вы знали. Если надумаете идти в полицию, я вовсе не возражаю. Мне следовало самому это сделать. Одно дело – хранить в тайне секреты супружеской неверности, и совершенно иное – покушение на убийство.
– О нет, – сказал я, убирая фотографию в карман, – я не собираюсь идти в полицию. По крайней мере, пока. Для начала нужно самому увидеть его и поговорить. У меня к нему слишком много вопросов. Но уверяю, если вы опасаетесь, что вас обвинят…
