Сложив вещи обратно, я взял коробку и направился из гаража. Я шел медленно, волоча искалеченную ногу.
Человеческая память плохо изучена.
Баптисте Каа оказалось достаточным просто взглянуть на автомобильное колесо, и воспоминания разом накрыли его. В какую-то секунду он вспомнил всю свою жизнь до инсульта. Ко мне прошлое возвращалось рваными эпизодами.
Мы с Дашей в кабинете директора детского дома. Держимся за руки. Директор представляет нас пожилой паре. Они не говорят по-русски. Они американцы. В глазах женщины стоят слезы нежности. Она тепло улыбается и жестом приглашает сесть рядом с ней. Мы покорно садимся. Мы не хотим в Америку. Мы вообще никуда не хотим. Детдомовцы редко мечтают о приемной семье, как бы это кому ни казалось нелепым. Им страшно оставлять привычную среду и в очередной раз привыкать заново к новой жизни.
Мы в самолете. Я выглядываю в иллюминатор и вижу, как город, в котором мы родились, исчезает, а на его месте проявляются симметричные прямоугольники полей.
Вспышка.
Я вижу Дашу. Теперь она Дора. Она лежит в своей комнате. В ее руках огромная тонкая книга. «Как собрать воздушного змея своими руками».
Вспышка.
Мы в парке. Я не знаю названия. Не помню. Дора, уставшая от беготни, сидит рядом на скамейке. Я пью кока-колу. Она ест мороженое. Я выбираю подходящий момент и легонько ударяю по рожку снизу. Ванильный шарик пачкает ей нос и подбородок. Мне кажется это смешным. Впрочем, Дора тоже хохочет.
Вспышка.
Дора у бассейна. Она может часами плавать в нем. И я тоже. По крайней мере, первое время. Трудно было привыкнуть к тому, что у нас есть собственный бассейн.
Вспышка.
Дора входит в дом. Из рассечения на коленке идет кровь. Мама Глэдис вскрикивает и подбегает к ней. «Ты в порядке, дорогая?» Дора виновато опускает глаза и говорит с сильнейшим акцентом: «Я разбила велосипед. Я не заметила этот чертов камень».
Вспышка.
Ее первый день в новой школе, в новой стране. Она ужасно волнуется из-за того, что еще плохо знает язык.
Вспышка.
Вспышка.
Вспышка.
Я жадно их хватал, боясь потерять хоть одну. Пускай обрывки, пускай несвязные моменты, но даже им я был счастлив. Каждая вспышка стальным шипом вонзалась мне в сердце, но я жаждал новых. Пока не соберу их все. Пока в полной мере не смогу отблагодарить сестру за то, что она просто жила на этом свете. Я отблагодарю ее памятью о ней.
Я убегал, чтобы забыть. Я вернулся, чтобы вспомнить.
Эйлин с водительского места дотянулась до дверцы и открыла ее. Я сел. Коробка стояла у меня на коленях.
Эйлин вопросительно посмотрела.
«Куда едем?»
Когда я взглянул на нее, она улыбнулась. Я всегда любил ее улыбку. Она делала Эйлин еще красивей. Но в этот раз она показалась особенной. В ней было столько теплоты и искреннего желания поддержать меня хоть как-то, что я не удержался и поцеловал Эйлин в щеку.
– Хочешь есть? – спросила она, немного смутившись.
Я улыбнулся в ответ.
– Потом.
Я ввел в навигаторе «кладбище Роуз-Хилз», и на карте появилась синяя змейка маршрута.
– Сейчас я хочу поздороваться со своей семьей. Хочу поздороваться с Дорой.
Эпилог
Появляется картинка.
Экстерьер: Улица. День.
Звучит саундтрек. «О чем ты думаешь, скажи». Мирей Матье.
Интерьер: Кафе. За столиком сидит детектив Адамс и пьет кофе.
Он переводит взгляд на окно. Смотрит на огромный билборд на противоположной стороне улицы – реклама фильма.
«С двадцатого апреля во всех кинотеатрах. «Сценарий». Психологический триллер».
Адамс допивает кофе, кладет деньги на стол и выходит.
Идет по улице.
Камера отдаляется, переходит в общий план, затем в сверхобщий, затем в панораму города.
Экран медленно темнеет.
Титры.
* * *
Все близко к истине. Да, все почти так.
Имена.
Кэтрин Вуд.
Кэтрин.
Ее звали Меган Шерман. И ей было не девять. Ей было… нет, не помню. Но я закрываю глаза и вижу ее лицо. Не меньше двенадцати… Так. Смотрю в сценарий. «Гудман заметил ее возле одного из супермаркетов «Си Таун» в Бруклине».
Память возвращается рваными образами, но с каждой следующей страницей картинки в моей голове приобретают целостность, хотя я все еще не помню, как выглядит моя мать и ел ли я хоть раз в жизни китайскими палочками.
Кэтрин.
Первая жертва садиста-педофила.
Стоит признаться, ее настоящее имя мне нравится больше. Меган. Жемчуг. Но согласитесь, достаточно глупо оставлять его тем же. Рано или поздно кто-нибудь смог бы провести параллели, увидеть невозможные совпадения. И потом, Меган, конечно, красивое имя, но Кэтрин привычней нашему слуху, не правда ли? Превосходно ложится на страницы сценария. Легче запомнить рядовому зрителю. Киношные фокусы.
Создавая миры, придумывая истории, всегда стоит помнить маленькое правило: жертвуй правдивостью в угоду художественному украшению.
Кэтрин Вуд была смешливая девчушка из обеспеченной семьи. Меган Шерман – ее прообраз – бродяжка. Она слонялась возле Пантоха-парка в Сан-Диего вместе с матерью-алкоголичкой. В то время я часто разъезжал с отцом по разным городам. В Сан-Диего мы прожили почти две недели.
Я наблюдал за ними несколько дней. Они каждый день приходили в парк примерно в одно и то же время и собирали разный мусор, который мог пригодиться им для жизни. Чертова пьянчуга-мамаша всегда находилась рядом с Меган. Я уже собирался плюнуть на них, как вдруг мне повезло: они из-за чего-то поцапались. Мамаша влепила Меган пощечину и быстро, с обиженным видом, зашагала прочь из парка. Девочка осталась одна. Она не выглядела напуганной. Видимо, подобное случалось в их «семье» нередко.
И что тогда я сделал? Что сделал старина Эндрю?
Он проследил Кэтрин до дома.
«Экс.: улица. Новенький «Шевроле Блейзер», за рулем которого сидел ее отец, сложно потерять из виду на полупустынных вечерних улицах города».
Нет. Все было куда как проще.
Я протянул Меган двадцатку и попросил показать дорогу до ближайшего отеля. Я сказал, что не местный, что, в общем-то, являлось чистой правдой.
Двадцатка. Ее оказалось достаточно. Бездомная девочка, привыкшая к лишениям и жестокости, не могла подумать, что с ней может случиться что-то еще более плохое, чем ее жизнь.
Она бесстрашно запрыгнула в машину и с видом знатока принялась указывать дорогу, а хитрые глазки бегали по салону в поисках того, что можно бы умыкнуть. Это меня позабавило. Я вспомнил, как меня это позабавило.
