— Я?!
— А кто? Я ж на две стороны не разорвуся, — и эта мысль показалась донельзя удачною. И вправду, что получается? С левого боку мажика Баська греет, а правый, стало быть, холодным останется?
И выйдет, что она его наполовину отогреет?
А если этой половины мало, чтоб мажик отжил? Или, паче того, он вовсе наполовину очнется, как кухарка, которую удар разбил. Правда, Баська так и не поняла, кто и зачем бил её, да и как вовсе удалось, потому как была кухарка бабою серьезной, вширь едва ль не больше, чем ввысь, и руку имела тяжелую.
Её все во дворе боялись.
А потом одна рука отнялась, нога тоже. И с лица перекосило.
Она поглядела на мажика.
— Да не бойся, — сказала Маланьке на правах человека опытного, которому уже случилось полежать в постели мужиком. — Он тихий… лежит себе.
— Вот пусть и лежит, — Маланька решила заупрямиться. И тоже руки на грудях скрестила. — А то ведь вдруг да отомрет?
— Не… ведьмы его того, крепенько… мы только чутка, чтоб согреть. А после под одеяло…
— Может, сразу под одеяло?
Баська пощупала магикову руку, которая вроде стала чутка теплее.
— Неа, если так, то помрет. Ведьмы озлятся. Видела ту, которая старшая? Ишь, глазищами зыркала… оборотит в жабу и все, с концами, — Баська представила себя жабою и содрогнулась.
Маланька, верно, тоже представила.
И тоже содрогнулась.
Сделала шажок к кровати.
— А ну как узнает кто?
— Кто?
— Ведьмы?
— И что? Нам велено озаботиться, вот мы и заботимся… и вообще, гляди, он, почитай, мертвый. А с мертвяком лежать, небось, позору нет.
Насчет этого, конечно, у Баськи имелись некоторые сомнения, все ж таки нянюшки твердили про мужиков в целом, но навряд ли, если подумать, от неживого мужика может девичьей чести урон случиться.
— Да и сама подумай, мы ж тут вдвойгу лежать будем! А стало быть…
…уговорить Маланьку все-таки получилось.
…Ежи успел.
Круг замкнулся за мгновенье до того, как в дверь ударили. И от удара этого она затряслась, выгнулась, но выдержала. В воцарившейся тишине слышно было, как тоненько всхлипывает Лилечка. Руки её обвили ногу Ежи. К другой прижалось трясущееся тельце.
…кота жаль.
Надо было с собой взять, да Ежи побоялся беспокоить его, только-только в доме обжившегося, нашедшего местечко на подоконнике.
…додумается ли кто в дом заглянуть?
…кухарка точно придет. Она каждое утро приходит. И женщина добрая, понимающая, не позволит животине сгинуть.
Ведьма опять же…
В дверь вновь ударили. А после постучали, этак, с издевательской вежливостью.
— Открывай, гость незваный, — донеслось с той стороны скрипучее.
— Извините, мне это не кажется хорошей идеей, — отозвался Ежи не столько потому, что нежити и вправду ответ нужен был, сколько пытаясь с собственным страхом справиться.
— Ишь ты… наглый какой, — то ли возмутилась, то ли восхитилась тварь. — Но ничего, на каждого хитрого мага своя управа найдется…
Дверь затрещала.
И рухнула.
— Глаза закрой, — посоветовал Ежи и сам бы закрыл, а то и вовсе забрался бы под одеяло, как в далеком детстве, когда это самое одеяло способно было укрыть от всех напастей.
То, что вошло в дом, еще сохранило человеческое обличье.
И…
Нет, не упырь.
Упыри бестолковы, они, поднятые чужою силой, движимые голодом, суетливы и беспокойны. А этот двигался медленно, позволяя себя разглядеть.
Луна, заглянувши в хижину по-над плечом мертвеца, высеребрила седые волосы его. Блеснули бельма глаз. И… и не беспокойник. Те скорее нематериальны, да и к людям посторонним обычно претензий не имеют. Их держит на земле неисполненная задача.
Этот…
— Что, мажик, узнать не можешь?
И не неклюд. Шерсти нет, да и… те все же живые люди, проклятые, преобразившиеся, но живые. Существо же было мертво и давно. Однако смерть, пожалуй, не сильно-то его изменила.
Оно оскалилось, показавши уродливые желтые зубы.
И сказало:
— Выходи бороться…
— Нет, — нашел дурака. Если Ежи что-то и понял, то продержаться ему надобно до рассвета. Правда, пусть летние ночи и коротки, но теперь этот самый рассвет казался чем-то невообразимо далеким.
— Выходи, — существо было невысоко.
И сутуловато.
Облачено в лохмотья, в которых угадывалась остатки простых порток и шелковой рубахи. На шее его висела витая золотая гривна, а в ней камушки поблескивали.
…не в ней ли дело?
Помнится, мастер Сцефантус, приглашенный в университет из Италии, рассказывал про зачарованные клады и стражей их.
Но… нет.
Стражи следят лишь за сохранностью сокровищ. А Ежи на клад не покушался. Если клад этот вовсе есть…
— Есть, есть… как не быть. Любишь золотишко? — тварь склонила голову набок.
А если так поглядеть, то и вправду человек. Жутковатый, грязный, но человек… кем она была?
— Верный вопрос, мажонок… ведьмаком. Слыхал?
— Это… невозможно!
— А то, конечно, невозможно, — захихикал мертвец. — Тебе-то оно понятнее, чего возможно, а чего нет…
…ведьмаков не существует.
Нет, бабка, помнится, рассказывала, что когда-то давно, настолько давно, что и не упомнишь, в миру встречались и ведьмаки. Только взяли и повывелись все…
Когда?
…в университете сам факт существования ведьмаков отрицался.
Ненаучно.
Нет подтверждений.
Фольклорный элемент и вымысел…
Меж тем фольклорный элемент и вымысел опустился на корточки, уставился белесыми глазами на круг. И почудилось, что задрожали, побледнели знаки, кровью выписанные.
…что еще она говорила?
У ведьм сила живая, от мира, а у ведьмаков тоже от мира, но мертвая?
— Выходи, — ведьмак потер пальцем краешек круга. — Или девку отдай.
— Нет!
— А что? На кой ляд она тебе сдалась? Или твоя? Но… нет, — ноздри раздулись. — Разная кровь… стало быть, просто девка… мой правнучек шалит? Еще тот ирод, но своя кровь. Свою кровь тронуть не могу.
Это нежить произнесла с немалым сожалением.
— А давай договоримся? — она подвинулась еще немного ближе, и Ежи осознал, что не является вот этот круг, вычерченный по всем правилам магической науки, хоть какою-то преградою. Что, пожелай мертвец, он с легкостью переступит и через внешний контур, и через внутренний. — Ты мне девку, а я тебе свободу?
