Этакого с ней давненько не случалось.
Никогда-то, говоря по правде, не случалось.
Бес опять заорал.
— Иду я, иду… — Стася подбросила светящийся камень и, подумав, что все одно от него толку особо нет, лес и без того сияет, убрала в карман.
Идти пришлось недалеко.
Тропинка сама собой под ноги ложилась, вела, что меж кустов, что меж дерев, которые, кажется, и корни убирали, чтобы Стася не споткнулась. И не выдержав, она снова рассмеялась, погладила ближайший ствол, который был неожиданно теплым.
— Спасибо, — сказала Стася.
Кот вздохнул.
— Да иду я… далеко еще?
Нет.
Бес вывел ее на поляну, обыкновенную такую, то есть для окружавшего Стасю леса вполне обыкновенную, а вот если глобально думать, то вовсе даже нет.
На обыкновенных полянах не серебрится в лунном свете трава и не дрожат в ней полупрозрачные колокольчики, распространяя пьянящий медовый аромат. Не пляшут над цветами бабочки, словно из искр сотканные.
Не…
В общем, много чего «не».
А главное, на таких вот обыкновенных лесных полянах не валяются добры молодцы.
Стася даже ущипнула себя на всякий случай, мало ли, вдруг просто примерещилось. Но поляна не исчезла, как и молодец. Конечно, нельзя было на самом деле гарантировать, что молодец добрый, может, даже оно совсем наоборот, но уж больно вид у него характерный был.
Стася опять себя ущипнула.
Больно.
А молодец… она в детстве любила смотреть советские фильмы. Но не до такой же степени, чтобы ей теперь сказочные Иванушки мерещились… а один в один. И главное, одет-то так… странновато. Для Стаси. А как для Иванушки — в самый раз.
Стася сделала шаг. И еще один. Махонький. Просто чтобы разглядеть этакое чудо получше. А что, ее жизнь, конечно, со всякими молодцами сталкивала, один Владик чего стоит, но подобных Стася еще не видывала.
— И зачем он нам? — шепотом поинтересовалась Стася. Бес же уселся аккурат на груди молодца — грудь была такой, что места хватило — и широко зевнул.
— А если проснется?
Впрочем, спал молодец крепко.
И разглядеть его вышло… ну, почему бы и не поглядеть на постороннего молодца ночью посеред сказочного леса? Стася оценила и стать, и ширину плеч, и кудри светлые, ровные… вот у нее в жизни такие не получались, даже когда она еще надеялась, что длинные волосы ее и вправду украсят.
На бигудях спала.
И репейным маслом мазала. В итоге масло не смывалось, а бигуди… что бигуди, завивка и та полтора дня держалась, хотя Стасе обещали минимум полгода.
Вот мучишься тут, мучишься, а некоторые…
На молодце, как положено, был кафтан красный, щедро украшенный золотым шитьем, с крупными пуговицами. В каждой еще камешек поблескивал. Из-под кафтана выглядывали шаровары, заправленные в высокие сапожки.
На каблучке.
И носики острые, загнутые.
Просто чудо до чего хороши. Нет, молодец тоже неплох, но сапожки… Стася и сама от подобных не отказалась бы.
— Мря, — сказал Бес, устраиваясь поудобней. Еще немного и калачиком свернется.
— И вот что мне с ним делать? — Стася осторожненько подняла шапку с меховою оторочкой. Не удержалась и примерила, но шапка оказалась великовата. — Эй, гражданин…
Она ткнула в грудь молодца пальцем, но тот не шелохнулся.
— С вами все хорошо? — уже тише поинтересовалась Стася.
Ответа она не получила.
А если…
— Он вообще живой?
— Мру, — с упреком произнес Бес, мол, за кого ты принимаешь, хозяйка. Он и мышей-то дохлых в дом не таскал, не говоря уже о всяких молодцах.
— Ясно, живой… и что с ним?
Спит.
Грудь все-таки вздымалась, особенно хорошо взднялась она именно в тот момент, когда Стася к ней ухо прижала, пытаясь расслышать, бьется ли сердце.
Билось.
Еще гудело в легких, урчало в животе… в общем, молодец был жив, но отчего-то этот факт не радовал. Просыпаться он отказался, даже когда Стася по щекам похлопала.
— Нашатырю бы, — сказала она, пытаясь сообразить, что же делать дальше. Фантазия закончилась на воде — благо, ручей обнаружился здесь же, а шапка, как выяснилось экспериментальным путем, воду вполне держала. Правда, молодец на нее, леденющую, вылитую на макушку, не отреагировал.
И это явно было не нормально.
— Мярв, — Бес эксперименты с водой и шапкой определенно не одобрил.
— Ну… надо же его как-то разбудить! — Стася попыталась шапку отжать, но поняла, что силенок не хватит. Из чего бы ее ни шили, ткань эта воду впитывала, что губка, не говоря уже о меховой опушке.
— Мрру…
Кот склонил голову и смотрел… явно издевательски смотрел. Приличные коты на хозяев так смотреть не должны.
— Не бросать же его здесь.
Кот согласился, что бросать не стоит, и вообще не в Стасином возрасте разбрасываться молодцами.
— И домой надо…
Он опять согласился: надо. Домой определенно надо, там скоро утро, готовить завтрак, убираться, чесать, мазать, капать и вообще заботу проявлять, раз уж взяла на себе пищащую ораву.
— Так что, тащить его? — Стася окинула молодца новым, оценивающим, взглядом. — Я не утащу!
— Фр…
— Да, я знаю, что в старину женщины были сильнее, но… я городская жительница! Я в жизни ничего тяжелого… коробки — это другое! И вообще лекарства в целом не такие тяжелые, объемные просто… — Стася вздохнула, уже смиряясь с тем, что тащить молодца все-таки придется.
Она обошла его, испытывая преогромное желание пнуть, пришел тут, уснул, а ей возись.
— А может… — мысль была дурацкой и совершенно безумной. Но… если осмотреться, то сказочный лес имелся, сказочный молодец тоже, Стася лишь надеялась, что по пробуждении он и вправду дурачком не окажется. Тогда…
— Если я его поцелую, он очнется? — поинтересовалась она у кота.
Бес захихикал.
И отвернулся.
Только хвост пушистый по лицу типа скользнул, на что тип, что характерно, не отреагировал.
— В сказках спящую царевну разбудили поцелуем, — выдвинула Стася аргумент, уговаривая себя, что мир вокруг в достаточной мере безумен, чтобы в рамках его аргумент выглядел логичным.
И кивнула себе, мол, так оно и есть.
Правда… в сказках после целования молодцу на царевне жениться пришлось и жить с нею в любви и согласии, что куда как сложнее, но ведь… нет, жениться, то есть замуж выходить, Стася еще не готова.
