Чай, она все ж таки из Любятовых будет. А Любятовы никогда-то перед трудностями не останавливались.
[1] На самом деле мужчины весьма охотно использовали декоративную косметику, включая пудру, румяна и прочие прелести.
Глава 23 Про ревность, конкуренцию и целителей
Некоторым кажется, что я ненормальный. А многие уже поняли, что им не кажется.
…чистосердечное признание скомороха, подслушанное в корчме неким Юзефом Шпилькой.
Стася сползла с седла, не дожидаясь помощи — маги глядели друг на друга так, что ясно становилось: еще немного и передерутся. Вот же ж… Стася мрачно огляделась.
Вздохнула.
Потерла руку, потому как браслет, точнее запястье, оказалось, мало того, что роскошным не в меру, так еще и тяжеленным. Оно норовило съехать по самые пальцы, и Стасе приходилось ловить это треклятое запястье.
Хотелось раздеться.
Стянуть и платок с головы, и венчик, и… сопровождающие, верно, чувствуя настроение госпожи ведьмы, вежливо держались в стороночке. Только несчастная девица тихонько шмыгала носом и терла подозрительно покрасневшие глаза.
Девицу было жаль.
Себя еще жальче.
И вот ведь подсказывало Стасе чутье дома сидеть.
Не усидела.
— Мря, — насмешливо произнес Бес, устроившийся поверх каменного льва. — Умр.
— Полный умр, — согласилась Стася, раздумывая, как бы половчее спровадить и провожатых, включая найлюбезнейшего мастера Дурбина, что с немалым любопытством головой крутил, что девицу с ее корзинами и тканями.
Бес поднялся.
Потянулся.
Медленно двинулся по тропинке, не спуская с гостей взгляда. И те попятились, будто не кота перед собою видели, а…
— Чудеснейшее животное, — громко сказал Дурбин, с седла наклоняясь. Верно, в седле ему плохо видно было. — Ваше?
— Мое, — Стася нервно дернула запястье.
— Удивительно. Просто удивительно… — он протянул руку, явно намереваясь Беса пощупать, что было в высшей степени неразумно: кот зашипел и выгнул спину. — Обычно дамы хорьков заводят. Или еще ласок. Хотите, я вам выпишу? Из Китежа? Белые ласки весьма украшают дам.
— Вот дам пусть и украшают.
Стася устала.
От разговоров. От внимания этого. От людей вообще.
От Ежи, что глядел мрачно, будто бы это Стася в чем-то виновата была. И вообще от всех их…
Ежи спешился. И Дурбин тоже спешился.
Глянули друг на друга с величайшею приязнью.
Разве что зубами не заскрипели.
— Благодарю за помощь, — Стася выдохнула, уговаривая себя потерпеть немного. — Дальше я сама…
— Что вы, — Дурбин спешился, явно не собираясь оставлять Стасю в одиночестве. — Как можно?! Слабая женщина одна в таком огромном доме…
— Уррр… — хвост Беса дернулся, а уши прижались к голове.
— Справлюсь.
Стася подхватила кошака, который и в весе прибавил. Еще подерет ненароком этого… добра молодца, чтоб его.
Всхлипнула девица…
— И ее забирайте, — велела Стася, правда, ее не услышали.
— Позвольте… — маг и целитель пристроился с одной стороны, локоток оттопыривая, чтобы, стало быть, Стася за него уцепилась. А Ежи тотчас поспешил с другой встать.
За котиком они поехали.
Ага.
Вот меньшим количеством народу — помимо магов на поляне осталось полтора десятка оружных людей, которых Стасе представили, как боевых холопов. А она важно кивнула, мол, обычное дело, постановив себе всенепременно поинтересоваться у единственного, кажется, адекватного человека, пусть и не совсем, чтобы живого, чем боевые холопы от обыкновенных отличаются.
Стася прибавила шагу, надеясь, что все-таки не запутается в юбках.
Маги не отставали.
И на крыльцо, почитай, взбежали, остановившись одновременно.
— Вам дальше нельзя, — произнес Ежи, вперившись взглядом в Дурбина.
— Это почему еще? — Дурбин выпятил подбородок. А парик его, — такие Стася только в исторических фильмах видела, чтоб завитушками и ниже плеч свисали.
— Потому что!
Ежи попытался встать между Стасей и Дурбиным, но тот не собирался отступать.
— Что вы себе позволяете, недоучка!
Стася закрыла глаза.
Сделала глубокий вдох.
— Кто недоучка?
— Вы!
— С чего вы это взяли?!
— А с того, что только недоучка будет в этой глуши сидеть! У вас шансов нет на лучшую жизнь, и теперь вы решили, будто…
— Тихо! — рявкнула Стася. Никогда-то прежде она не повышала голос.
— Мря, — поддержал Бес, просочившись меж магов. — Умр…
— Вы оба останетесь здесь.
— Простите, но совесть мне не позволяет оставить хрупкую женщину наедине с…
Договорить Дурбин не успел. Рука у Стаси вдруг дернулась, а следом дернулась и ступенька, на которой стоял маг. И от этого дерганья, не иначе, он не устоял на ногах, покатился, благо, катиться было недалеко, ибо подняться чересчур уж высоко Дурбин не успел. Он как-то извернулся, подскочил, спешно отряхиваясь и оправляя сбившийся парик.
— С совестью своей сами договаривайтесь, — сказала Стася, глядя в злые глаза. И виделось в них что-то этакое, что в том мире заставило бы ее вжать голову в плечи и отступить.
Тут же она и взгляд выдержала.
И руки на груди сложила, подумала еше, что запястья-то тяжеленные, что если вдруг, то не хуже кастета будут.
— Простите великодушно, — Дурбин согнулся в поклоне, опалив Ежи раздраженным взглядом. — Если я имел несчастье вызвать ваш гнев… моя назойливость происходит единственно от беспокойства…
Дослушивать Стася не стала, поднялась и дверью хлопнула.
Прижалась к ней.
— М-мяу, — сказал Бес, усаживаясь рядом.
— Вот… и можешь мне объяснить, что происходит? — Стася прислушалась. Стучать в дверь никто не собирался, ломать, кажется, тоже. — Что им от меня надо? Нет, я понимаю еще первый, я его спасла, а… а он влюбился.
Даже на слух версия была так себе.
— Но второй-то? Вот… я не слишком молода. По местным меркам, наверное, вообще старуха. А внешность? Кого в здравом уме могут заинтересовать крашеные волосы? Или одежду взять… да я, если подумать, с их точки зрения вообще страшилище! А он тут вьется.
— Дело в силе, — Евдоким Афанасьевич появился именно тогда, когда Стася почти решилась отойти от двери. — Ты ведьма. Они маги. И даже будь ты стара и страшна, они не отступят. Но если хочешь, можешь выдворить их и закрыть путь. Чары почти развеялись, но восстановить их не так и сложно.
