— Или ты мне поможешь, — решилась она. — Или ты мне не подруга больше!
И вновь же, сказала, чтобы тотчас усовеститься.
Нехорошо так с подруженькой! Ой, нехорошо… а Маланька-то носом шмыгнула и повторила:
— Все равно дурная!
Дурная.
Верно.
Но… как от мечты-то отказаться? И ведь дело не только в королевиче, если подумать, то жила Басенька и без всяких королевичей, и еще проживет. Дело… в том, что сердце давит, душу мучит, хочется чего-нибудь этакого, не девичьего, скромного, а чтобы… чтобы люди восхитились.
Чтобы удивились.
И батюшка тоже.
— А пойдем со мной! — предложила Баська. И мысль эта показалась на диво удачною.
— Куда?
— К ведьме! Королевича спасать!
— Ага, а после что? Вдруг да не в тебя влюбится…
— Ай, — Басенька махнула рукой. — Пускай влюбляется, в кого ему охота, хоть бы и в жабу зеленую…
Маланька хихикнула.
— Ты о другом подумай. Мы его спасем, так?
— Так, — несколько неуверенно ответила подруженька.
— Стало быть, он нам за спасение это благодарный будет. Так?
— Не знаю.
— Будет. Королевичи, особенно иноземные, страсть до чего благодарные.
— Думаешь, иноземный?
— А то какой? Наши-то вон, никудашеньки не пропадали, батюшка сказывал. Стало быть, иноземный. Или не королевич, а князь… князь-то может и нашим быть. Главное, чтоб благодарный. Он нас с тобою за спасение каменьями драгоценными осыплет. И батюшкам велит привилеи торговые назначить. И…
Глаза Басеньки заблестели от открывавшихся перспектив.
— Думаешь? — тихо поинтересовалась Маланька, взгляд которой тоже затуманился. Небось, припомнила, как батюшка ейный давече жаловался, что ходить до Китежа, конечне, выгодно, да не так, как местным, у которых дозволение высочайшее на торговлю имеется, а с ним и право подати платить меньшие, нежели прочие платят.
— Знаю, — Баська окончательно решилась. — Переодевайся…
— А… если нет там никакого королевича? — Маланька спешно скинула летник, оставшись в одной сподней рубахе.
— Не может такого быть, — Баська и сама свой сняла, и воротник узорчатый тоже, и запястья, которые слишком уж богатыми были для простой девки. — Если есть ведьма, то и королевич зачарованный быть обязан. Или там князь.
Но лучше бы, конечно, королевич.
Через четверть часа из дому выскользнули две девицы вида вполне себе обыкновенного. Выскользнули и растворились средь прочих людей. После уж, когда хватятся их, когда начнут искать, сперва по-тихому, не желая, чтобы новость этакая слободу встревожила, а после уж и всею этою слободой, то и узнают, что навроде как похожие девицы выходили из дальних-то ворот. Но они-то были?
Или иные какие?
И куда пошли?
Как сгинули?
Стася пересчитала котиков, которых стало меньше, но при том не настолько, чтобы это уменьшение как-то существенно на общее количество повлияло.
— Мда, — сказала она, погладив особо наглого британца, который решил, что положенный этой породе темперамент не для него и весьма споро вскарабкался на колени. Благо, ткань платья была плотною, удобной для цепляния. — И что мне с вами всеми делать?
Она чувствовала себя… пожалуй, что усталой.
Не физически, отнюдь. Скорее уж возникло несвойственное ей прежде желание забраться в кровать, накрыться с головой одеялом и лежать, лежать, пока все само собою не разрешится. Только что-то подсказывало, что не разрешится.
— Продавать? — Евдоким Афанасьевич погрозился пальцем тайской кошечке того бледно-рыжего окраса, который именовали, кажется, персиковым.
Или как-то еще?
Документы-то там остались, в мире ином. И все-то тоже, как собственная Стаськи жизнь неустроенная…
— Кому?
— Да хоть бы магам. Вона, тот, который второй, хоть всех купит. И барон опять же…
— Купит, — согласилась Стася.
Но почему-то простое это предложение, логичное и решавшее разом все ее проблемы, не находило в душе должного отклика.
Она почесала кошку за ухом, и та, неблагодарная, извернулась, ухватилась когтистыми лапами за руку, зарычала грозно.
— Что… вообще происходит? — спросила Стася. — Почему они ведут себя так… так… странно.
— Потому что ты ведьма.
— И?
— Свободная ведьма.
— Все равно не понимаю. Если вам не сложно, я бы не отказалась от объяснений.
— Не сложно, — Евдоким Афанасьевич возник в кресле напротив. Уселся, ногу за ногу закинул, и кот, что вскарабкался на спинку этого кресла, заворчал, но не грозно, скорее уж предупреждая, что место занято. — Ишь ты… интересные звери. Дело в том, девонька, что мир этот… как бы тебе сказать… сложно все.
— Нигде не просто, — согласилась Стася, высвобождая руку от кошачьих цепких лап.
— Это верно. Когда-то давно все жили сами по себе. Ведьмы сами по себе, маги… тоже. Люди опять же. В каждом княжестве свои порядки имелись, но с большего люди работали, маги… когда защищали, когда помогали… оно-то умные помогали, скажем, разумея, что если каплей силы землю подпоить, то и всем легче будет. Людям урожай, магам — благодарность.
— И не на словах? То есть не только на словах, так?
Евдоким Афанасьевич голову склонил, подтверждая, что все Стася верно поняла.
— Ведьмы же… им никогда-то много особо и не нужно было. Ни от людей, ни от магов.
— В чем вообще разница?
Какая-то часть Стаси не способна была отделаться от ощущения, что сама эта беседа слегка безумна, что женщины взрослые и с высшим образованием, с опытом работы, в магию верить не должны. И в другие миры. И вообще всему происходящему вокруг имеется иное объяснение: скажем, она, Стася, жива и лежит в больнице, в коме. В коме ведь годами лежать можно. И никто-то точно не знает, что слышит и чувствует человек. И может, разум, не желая уходить, цепляясь за жизнь, компенсирует ее отсутствие, создав для Стаси такой вот странный мирок, в котором она жива.
И котики тоже.
Мурчащий британец, кажется, по документам он значился Бернардом, достал-таки до рукава, в который вцепился с несвойственной породе страстью.
— Разница… хороший вопрос, девонька. Разница в сути дара. Магический происходит от богов и божественного наследия, а вот ведьмовской — от самой сути мира этого, он как бы ни богам, ни магам не подвластный.
— Все равно не понимаю.
— Маги способны изменить свойства вещей. А ведьмы — саму их суть. Это как… взять вот хотя бы железо. Маг из этого железа сотворит, что лемех, что плуг, что меч, наделив особыми свойствами, к примеру, способностью не ржаветь или не тупиться.
