Свят фыркнул и замолчал.
- Может… к целителю сходить? – поинтересовался он. – Не то, чтобы я от… но пущай уберет, а то с шишкою и на люди казаться…
- Сходи.
- А ты?
- А у меня шишки нет.
Братец засопел. О нелюбви его к целителям, пусть бы даже столь тихим, каким был Амвросий Ульянович, Елисею было ведомо.
- Ладно, - смилостивился он не столько из братней любви, сколько из опасений, что шишку и вправду матушка увидит. Расспрашивать станет. А то и вовсе учинит дознание.
Надобно ли то Елисею?
Вот то-то же оно… не то, чтобы он собирался возвращаться или там… просто ни к чему волновать матушку, она и так в последние дни взволнована без меры.
- Идем, - решился Елисей окончательно. Заодно и сам покажется. На всякий случай. А то мало ли… помнится, ходили слухи, что в том годе Остуженского женили не силой, но зельем приворотным, про которое сразу никто не понял.
Амвросий Ульянович был человеком невысоким, сутуловатым и донельзя незаметным. Даже в собственных покоях, которые не сказать, чтобы отличались роскошью, он непостижимым образом терялся. Вот вроде стоит человек, а вроде и…
- Ничего страшного, - он пошевелил тонкими пальцами, и Елисея замутило, ибо вдруг напомнили эти пальцы длинные да тонкие паучьи лапы. – Обыкновенный ушиб… сейчас пройдет.
Они коснулись шишки, и Свят тоже поморщился, вряд ли от боли. На тренировках ему куда как сильней доставалось, а терпел. Теперь же лицо сделалось бледным, вытянутым.
- Немного силы… больно?
- Потерплю, - пробурчал Свят, а Елисей покосился, ибо глядеть на Амвросия Ульяновича напрямую отчего-то не хотелось.
Категорически.
До чего неприятный он человек. Может, зная то, и пользуется отводом глаз? А теперь Елисей явственно различил тончайшкую паутинку, что окутывала всю фигуру целителя, разве что на руках прорываясь. Уж больно тонкими были эти вот пальцы. Такие любую паутинку прорвут.
…странно.
Он ведь не замечал этого полога.
И самого целителя. И… когда тот появился в матушкиной свите? А именно, что в матушкиной… батюшка, помнится, целителей, как и магов гильдийных, вовсе даже не жаловал. Матушка же наоборот спешила окружить себя теми, кто одарен был.
Целителей пятерых держала.
Прежде.
А потом вдруг куда-то они да подевались. Куда?
И когда?
И почему все эти события прошли мимо Елисея? И отчего именно сейчас это вдруг показалось важным, причем настолько, что он нахмурился.
- Голова болит? – поинтересовался Амвросий Ульянович тихим своим голосом. – Сейчас настойки дам… это погода меняется.
- И что? – Свят был мрачен и за лоб держался, причем двумя руками, при том губы кривил, а губы эти были побелевшими.
- Сила колобродит… время-то такое, луна, считай, в зените, а солнце переходит в новый дом. Не увлекаетесь вы астрологией…
- А вы увлекаетесь? – Елисей глядел, как двигается этот человек… человек ли? Нет, это вовсе… надо узнать, кто вообще привел его.
Не терем – двор проходной, в иной корчме порядка больше, чем тут.
- О, наука движения звезд есть весьма интересна, - сказал Амвросий Ульянович, сняв с полки темный флакон. – Сферы небесные скрывают многое, что человек ученый способен увидеть, тогда как для иных сие знание есть быть недоступно.
И говорит как-то… правильно, да. Но не так.
- Вот. Извольте принять чайную ложку. Голова болеть не будет, - сказал Амвросий Ульянович и улыбнулся.
От этой улыбки Елисей вздрогнул.
- Спасибо, - флакон он взял, нисколько не сомневаясь, что внутри и вправду какая-нибудь безобидная настойка. Вон, глядит целитель с насмешечкой, будто видит наперед все-то мысли Елисеевы и желание его порасспросить про эту вот настойку…
…у кого только?
- Не за что. Мой долг следить за вами, - прозвучало это как-то до крайности бессмысленно. И подумалось, что не зря Свят целителей опасается.
- А что с моим братом, - спохватился Елисей. – Ему тоже выпить?
- И ему, - Амвросий Ульянович глаза прикрыл, и фигура-то его будто прозрачною сделалась. – И ему, несомненно… лучше быть здоровым, чем больным. Да. Истинно так.
Спорить с сим утверждением Елисей не решился.
Флакон убрал в кошель, брата подхватил и потянул за собой. Тот шел… шел, но… покачиваясь, будто пьяный. И бледность его, прежде Святу не свойственная, усилилась.
- Ему отдых надо, - прошелестело сзади. – Сон. Сотрясение разума. Разум сотрясенный вырабатывает мало слизи. От этого происходит сухость в голове. Так что… принять лекарство. И спать. Ежели станет хуже, зовите. Помогу.
Свят вздрогнул.
А потом сквозь стиснутые прошептал:
- Давай… скорее… ко мне… и… голова болит.
Он дошел сам, хотя последний десяток шагов Елисею пришлось буквально тянуть брата за собой. Тот переставлял ноги кое-как, однажды покачнулся и упал бы, если бы не стена – Елисей пытался удержать, но оказалось, что Свят, пусть и младше, а все одно больше, шире в плечах.
Тяжелее.
- П-погань, - только и сказал он, переступивши порог собственной комнаты. Дернувшегося было помогать холопа, Свят отослал взмахом руки, крикнувши в спину: - Не думай матушке донести.
- Что с тобой?
- Там, - Свят осторожно сполз по стеночке и глаза закрыл. – Не надо было к этому… пауку… шкатулка стоит… там… возьми… вода… мне один… принес.
Говорил он медленно, с явным трудом. И сердце Елисеево ухнуло в пятки: а ну как и вправду чего-то там в голове братовой повредилось?
И не стоит ли действительно позвать целителя?
- Нет, - Свят попытался встать на карачки, упрямо мотнув головой. – Полотенчико… шитое… вода… умыться.
Нужная шкатулочка обнаружилась вовсе не на полке, а под кроватью, где помимо её Елисея встретил толстый слой пыли, потерянный сапог и пара огрызков. Яблоки Свят любил.
Полотенце походило на тряпочку, кое-как украшенную неумелым узором, а вот вода и вовсе болотом пахла. Но Елисей вылил половину фляги и послушно отер братово лицо.
- Дай, - остатки воды Свят выпил одним глотком. И не поморщился.
Закрыл глаза.
Сделал вдох.
- Погань, - сказал он спустя мгновенье. – Ты… видел?
- Что?
- Его.
- Амвросия Ульяновича?
- Ага… Амвросия… Ульяновича, - Свят повторил это престранным голосом. – Оно им притворяется. Оно… мерзкое. Как полезло мне своими лапищами в голову, думал, концы отдам… но понял, если хоть вид покажу, что… оно живым не отпустит.
