- Извините, - слушать этот бред у Стаси сил не было, она и поднялась. – Я… пойду отдохну.
- Конешне, - согласилась Марфа, рученькою белой махнувши. И тотчас встал перед Стасей очередной молодец в расшитой узорами косоворотке. – Сенька проводит… вы, госпожа ведьма, не серчайте. Люди туточки простые…
Баська тоже из-за стола выползла.
И Маланька с нею. А вот Антошка в покоях, Стасе отведенных, обнаружился. Сидел на пороге, обнявши короб с остатками пирожков, да вздыхал горестно. У ног Антошкиных копошились подросшие котята, которые должны были бы сидеть по корзинам, но то ли сами выбрались, то ли помог кто.
- На кухню не пустили, - пожаловался Антошка, нос рукавом вытираючи. – И творожку не дали. Сказали, мол, не положено…
- Найдем, - вздохнула Стася, пытаясь понять, что ей делать дальше.
Котят накормить.
И лотки поставить, иначе неудобно может получиться. Дом опять же… только где его искать, этот дом? И как доказывать, что она, Стася, на него права имеет. И…
Ежи разберется?
А что ей еще делать-то…
- Не пустили, говоришь? – Баська подбоченилась и велела: - Вставай. Пойдем, покажешь, кто там не пущать вздумал… Маланька?
Маланька кивнула и, поймавши котенка, сунула в корзину.
- Я туточки пригляжу, - сказала она, наклоняясь за следующим. – И вели, чтоб воды горячее принесли, а то еще когда баню стопят…
- Точно, - спохватилась Баська. – И платье почистить надобно…
Кажется, хозяйственные вопросы решаться и без Стасиного непосредственного участия. А вот дом… с домом, как что-то подсказывало, так просто не получится.
Глава 6 В которой ведьмак знакомится с проклятым местом, а в Китеже творится неладное
Пока не узнала, что про меня говорят, никогда бы не подумала, какая интересная у меня жизнь!
…из личного дневника одной ведьмы.
Дом, некогда роскошный, ныне представлял собой жалкое зрелище. Нет, ограда уцелела. Она-то, поднявши в небеса кованые копья, и отделяла то ли дом от города, то ли город от дома. Там, за оградой, буяла зелень. Разрослась, растянула колючие ковры ежевика, правда, отчего-то не рискую просовывать наглые ветки за ограду. Далее виднелись косматые кусты шиповника, из которых, словно из кипящего зеленого моря, поднимались столпы дубов. За сотни лет деревья разрослись, заматерели. Темная их кора покрылась узором из мхов и лишайников. Узловатые ветви растянулись, смыкая кроны единым навесом, под которым было темно и сыровато.
Ежи вдохнул этот запах.
- Странно, - сказал он, позволяя дремавшей силе коснуться себя.
- Что именно тебе, ведьмачок, странным кажется?
- Да все, - Ежи коснулся коры. – Само это место… странно, что никто-то его к рукам не прибрал.
Звенело комарье.
Пронеслась перед самым носом Ежи тяжелая стрекоза да и зависла над темной гладью воды. Пруд, некогда занимавший малую часть парка расплылся, расползся, затопив и груду каменьев, на которой прорастали одичалые цветы, и тропинки, и лужок, ныне превратившийся в болото.
От воды пахло водою.
От земли – землею.
И охранные плетения, которые встретились на ограде, коснулись Ежи да и сгинули, будто их и не было. И пусть сохранилась эта защита, но не выглядела она вовсе неснимаемою.
Там, за оградой, которая изнутри выглядела куда более крепкою, нежели снаружи, поднимались стены совсем иных домов: чистых, нарядных, окруженных парками да дворами, где и трава росла ровно, гладко, словно восточный ковер, и дерева имели вид опрятный. Следовало признать, что само поместье Волковых изначально располагалось будто бы в стороне от прочих, но не настолько, чтобы не нашлось вовсе никого, кому бы оно глянулось.
- Может, и хотел кто, - Евдоким Афанасьевич вышел из небытия и огляделся. – Заросло-то как все…
- Дом, боюсь, и вовсе…
- А ты не бойся, ты иди, - посоветовал дух, и Ежи к его совету прислушался. Правда, вновь шевельнулось в душе, что надо было бы Анастасию кликнуть, что это её дом, а стало быть, и ей его смотреть. Но… с другой стороны, мало ли, что в этом доме может не так сложиться? Место сотни лет пустовало.
Здесь просто-напросто небезопасно!
Сперва Ежи наткнулся на остатки беседки, некогда резной и, надо полагать, прехорошенькой. Но ныне, погребенная под тяжестью винограда, она перекосилась, частью рухнула, и осколки дерева торчали из зелени этакими костями.
Мощеная дорожка, то ныряла под мхи, то выбиралась из них отлинявшей змеиною шкурой.
А дом…
Он глядел на Ежи хмуро.
Недоверчиво.
Каменный. И каменная плоть его не поддалась времени. Дом сохранил и изящество колонн, подпиравших портик, и сам этот портик, с которого на Ежи скалился волк. Зверь, исполненный весьма умело, казался живым.
- Фиал, - велел Евдоким Афанасьевич, и Ежи вытащил фиал с остатками плоти, чтобы осторожно поставить на ступени.
Сперва не происходило ничего.
Солнце не померкло. Небо по-прежнему было ясным и безоблачным. Ветер и тот не поднялся. Просто… что-то неуловимо изменилось. Будто сам дом… подобрел?
Не бывает такого.
Или…
- Иди.
Фиал Ежи поднял и на грудь повесил. Странно… все странно… магия эта… в университете ему преподавали основы построения защитных контуров. И в том числе семейного типа, с привязкою на крови. Он бы узнал их и, при толике удачи, сумел бы обойти.
Или вовсе разрушить.
А стало быть, сумели бы и другие, но… здесь он чувствовал силу, но понять не мог, в чем она была заключена. Или это потому, как сам Ежи перестал быть магом?
Но… там, на пристани, он по-прежнему видел, воспринимал чужие заклятья, то же, наложенное на ладью, для крепости. Или вот иное, в парус вплетенное, чтобы парус этот ветер ловил, даже самый слабый.
Видел же!
А здесь?
Темная дверь сама отворилась с протяжным скрипом. Пахнуло… нет, не гнилью, как оно порой случается, скорее уж характерным запахом нежилого дома.
Покинутого.
Брошенного.
Он так долго ждал возвращения хозяев, что сам устал от ожидания. И теперь у дома не осталось сил и на малую радость. А он хотел бы радоваться. Он…
Ежи моргнул и погладил стену.
- Она тебе понравится, - сказал он тихо, нисколько не сомневаясь, что будет услышан. – Но сперва надо бы порядок навести. Думаю, если пригласить людей, чтобы пыль вымели, паутину собрали…
Дом заскрипел.
Застонал.
