…и когда взвились, загудели в воздухе стрелы, полетели, застучали по щитам железным дождем, он понял, что время иссякло.
Глава 64 Про ведьм, царевичей и женитьбы скоропалительные
Нет ничего подозрительней безупречной репутации.
Мудрость, коию постиг боярин Закваскин на старости лет своих.
…Солнцедара была молодой ведьмой и ничего-то в жизни не понимала, кроме того, что завтра ей всенепременно надо быть в зеленом.
Зеленый ей идет.
В цвет глаз.
Повезло родиться с такими вот. Правда, из-за глаз матушка, почитай, сразу и решила, что Солнцедара – ведьма. Не ошиблась. Пускай. Солнцедара не жалеет. И матушку почти не помнит. А у ведьм неплохо.
…еще бы платье зеленое.
И с турнюром, по моде. Кружево опять же… его бы побольше, но откуда взять? Это уж потом, когда она мужа сыщет, то любое кружево закажет. И платье тоже. И шляпку, как у госпожи Завирихиной, которая вчера появлялась и сказывала, как ей в боярском доме живется. И показывала свои драгоценности, которые на диво хороши были, но у Солнцедары еще лучше будут.
Когда она мужа найдет.
О муже думалось так, лениво, куда ленивей, чем о завтрашнем бале, который Бискальские дать собирались. Там-то, небось, всех пригласят из магов. И стало быть…
Теплый ветер пробрался в окно, которое девчонки оставили открытым. А что, душно в комнатах. Ветер этот разметал мысли, что о платье, что о кружевах. Все-то вдруг сделалось неважным.
И Солнцедара моргнула.
А потом встала с постели, как была, в рубахе. Будто позвал кто. И зов она слышала ясно-ясно, правда, куда звали и зачем… не важно.
Надо идти.
За нею тихонько выбралась из кровати приснувшая было Краснолика, и тихоня Марушенька тоже ступала босыми-то ножками по полу.
В коридоре…
Было людно.
- Что… что происходит, - ведьма-наставница взмахивала руками, то и дело замирая, прислушиваясь, но тут же отряхиваясь от этого вот… зря.
Старая она.
Не слышит.
Солнцедаре стало её жаль. И она коснулась ведьмы рукой, делясь зовом. И силой. Та замерла, вздохнула вдруг тяжко-тяжко, а потом потянулась к тонким шпилькам, которыми волосы крепила. И принялась вынимать одну за другой.
На улице же…
Зов сделался сильнее. И требовательней. Надо было спешить. И ведьмы брались за руки, кружили… по двору кружили, не умея уйти. И наставницы выделялись средь прочих темными платьями.
Они тоже…
Не понимали?
Солнцедара вздохнула, глянув на потемневшее небо, на котором дрожали звездочки. И дальше-то что? Школа заперта…
- Немедленно возвращайтесь в свои комнаты! – этот голос был резким и злым, он почти перекрыл зов, но тот зазвучал сильнее. – Успокойтесь… я требую…
Властимира, про которую говорили, что она того и гляди станет верховной, не успела сказать, что же она требует, поскольку и её утянули в этот вот ведьмин хоровод.
…а где-то там, далеко, загорались огни.
Один за другим.
Один…
Их становилось много, будто звезды, осыпавшись с небес, обживались тут, на земле. И звезд этих было столько же, сколько людей, что шли к школе… зачем?
Солнцедара нахмурилась.
Чтобы совершить дурное.
- Ведьмы! – кричал кто-то, размахивая факелом. – Они во всем виноваты! Ведьм надо…
Она покачала головой. И ни в чем-то ведьмы не виноваты. Или другие, а она, Солнцедара, только платье хотела себе, чтобы зеленое, в цвет глаз. И с кружевом.
Мужа.
Колечко вот еще… разве это много?
- Истинно вам говорю! – кричал человек в черных одеяниях, и руками размахивал. – Боги покинули людей своей милостью! И если не переменить все, то случится большая беда! Кровь прольется. Много крови…
Кровь и правда была, Солнцедара тоже чуяла её, но где-то там, далеко-далеко… где творилась мертвая волшба.
- …наступят года дурные. И земля сделается бесплодной. Воды станут черны, и всякий, кто изопьет их, погибнет в страшных мучениях. Чума и глад пройдут по землям Беловодья…
И голос у человека был такой же… вороний.
И сам-то он.
Подумалось и решилось. Солнцедара пожелала, чтобы человек стал птицей, вороны-то умные, глядишь, и перестанет глупости говорить. Пожелала и… человек взмахнул руками, которые на глазах прочих превратились в крыла. С хриплым карканьем поднялась огромная птица, закружила над толпой.
- Ведьмы! – охнул кто-то. – Ведьмы треклятые… сейчас всех от…
И всколыхнулись факелы, а люди… люди подняли оружие.
И…
Надо что-то…
…как-то…
Солнцедара закусила губу и огляделась. Во дворе школы, на площади, где случалось всякое, даже вечера открытые устраивали, с музыцированием и чтением стихов, кружились ведьмы. И те, взрослые, что оставались при школе, но этих немного было, как и силы в них, и совсем-совсем юные, только в школу принятые. И такие, как она…
Надо…
…закрыть путь.
Мысль обрадовала. Если люди сюда не сумеют прийти, то рано или поздно, но устанут ходить. А может, даже образумятся.
- И лес, - тихо прошелестела Брусника, которая и прежде почти не разговаривала. А платье для бала она выбрала красное, слишком уж яркое для юной девицы, но ведьмам можно. – Лес тоже надо.
И Солнцедара согласилась.
Надо.
Пусть будет лес. Огромный. Старый, такой, какой был рядом с их домом, только почему-то никто, кроме Солнцедары, его не видел. И матушка еще тогда шепталась, что неспроста… пускай. Матушку Солнцедара почти и не помнит, а вот лес – распрекрасно.
Темный полог старой листвы, что одеяло, сквозь которое пробиваются травяные нити. Корни. Коряги. Теплота стволов, которая чуется через драные кольчуги коры. Ветви, что смыкаются крышей, но не плотною, она вся в прорехах, и сквозь них видать небо.
Старый лес.
Ведьмин лес.
И он, этот лес, укроет, защитит, не пустит дурного. Брусника разукрасила ковер тонкими ниточками клюквы, правда, ягода на ней белесая, летняя. А от Знички появились хрупкие колокольчики темноцвета. Про него Солнцедара только читала.
Но лес…
Лес был. У каждой свой и теперь вот общий, огромный… и ведьма-наставница, опустившись на корень, вдруг заплакала. Была бы причина для слез. Это ведь хорошо, что лес есть.
Это…
Правильно.
А вот платье… платье точно зеленое, но безо всяких турнюров. Куда с ними ведьме-то? И еще кружево… ни одно кружево не сравнится с тонкою белоснежною паутиной, которая еще и звенит.
