Обиженной.
В ней многое говорилось о том, что было прежде.
…об обещаниях неисполненных.
…о девице, которая жила когда-то, а где, уж и не упомнить. О роднике, к которому она вышла в запретный день и повстречала юношу.
О любви.
И дитяти, родившемся от той любви… нелюдь тоже умеет любить. И заботиться. Он не был царем, не в том понимании, которое вкладывали в это слово люди. Скорее уж он обретался в местах здешних, сам от воды рожденный, имеющий силу над нею.
И силу эту передал дочери.
А та… та тоже полюбила, да вовсе не того, кого должно. Но что он мог сделать?
…Елисей слышал.
И гнев. И боль. И… страх, который позволил нарушить естественный ход вещей и сотворить озеро. Обещание… много всего. Пожалуй, понимал он едва ли малую часть услышанного, но и того довольно.
…кровь от крови.
…сила от силы.
…волна поднялась над ним, грозя раздавить, но опала, окутала сыростью да влагой, обняла бережно и подняла. А после опустила на водяную гладь.
- Спасибо, - сказал Елисей, глядя… на прапрапрадеда? Он по-прежнему был молод, тот, кто хранил здешние воды. – Спасибо…
А ему не ответили.
Усмехнулись.
Поклонились. И отступили, оставив на песке черту, через которую волнам переступать было заповедано. Он ведь, несмотря на прошедшие годы, помнил свое обещание: не вредить детям её.
Своим.
Кто-то ткнулся в плечо, и Елисей, обернувшись, увидал донельзя хитрую морду коня. Такого вот… острозубого, попытавшегося в руку вцепиться, стоило эту руку протянуть.
- Не шали, - велел Елисей и коня-таки поймал, за гриву, а после легко взлетел на спину да сдавил коленями бока. И конь заплясал, закружился, но скорее от радости, ибо и он чуял знакому силу в этом человеке. А Елисей, прижавшись к шее, велел: - Неси, давай… у меня там невеста заждалась.
Брызнули серебряные искры воды.
Дрогнула поверхность озера. И берег вдруг оказался рядом. Конь ступил на него осторожно, с опаскою, но ступил-таки.
- Пойдешь ко мне служить? – спросил Елисей, спешиваясь. – Я о тебе позабочусь. Обещаю.
Конь осклабился.
Попятился и… сгинул. Ничего. Елисей теперь слышал и его. Вернется. Стоит кликнуть, и вернется. Вода… она тоже умеет помнить.
Ведьмака Стася отыскала на каком-то пригорке, тот сидел, обнявши колени, и глядел на черную гладь Ильмень-озера, которое разлеглось, растеклось, притворяясь, будто бы ничего-то и не было. Может, разве что отступило немного, оставивши узкую линию берега. На берег вот смотреть было неприятно, ибо выступали на нем черными горбами силуэты древних строений, а меж ними кости белели.
Кости – это вовсе не то, на что следует смотреть.
Стася и не стала бы. Она опустилась подле и сказала:
- Сейчас дождь начнется.
- Знаю, - Ежи потер шею. – Я книгу свою… нет больше книги. И наверное, притворяться, что я не ведьмак, тоже больше не выйдет.
- Не выйдет.
Гроза клокотала.
Уже обыкновенная, но все одно немалой силы.
- А я все-таки ведьма.
- Сомневалась?
- Не то, чтобы, но… слухи пойдут, что ведьмы виноваты.
- В чем?
- Во всем, - она поерзала. – Может… пойдем?
- Куда?
- А куда-нибудь… домой. Или в терем.
Ежи покачал головой:
- В терем не хочу. А домой… пока доберемся. Или тропу откроешь?
- Знаешь, - поежилась Стася. – Я уже один раз открыла. Уверен, что хочешь попробовать, как оно на сей раз получится?
- Пожалуй… не рискну, - Ежи обнял её и уткнулся носом в плечо. – Тогда надо вставать, да?
- Наверное, надо.
Первые капли дождя упали на землю. И та жадно проглотила их, изнывая от жажды. А Стася смахнула воду с носа.
- Или лучше тут… правда, промокнем. Замерзнем.
- Не замерзнем… они в одном правы – сила это сила, а уж что с нею…
…невидимый щит развернулся над головой, укрывая и от дождя, и от ветра. А если так, то… почему бы и нет? Они просто сидели.
Смотрели.
И дышали влажным распаренным воздухом, чувствуя, что снова способны дышать. И… это было правильно.
Эльжбета Витольдовна обвела взглядом ведьм, подумавши, что ведьмами они и глядятся: босые, в грязных рубахах, которые ко всему промокли и совсем уж бесстыже облепили тела. Хорошо, что этаким ненастьем люди обыкновенные по домам сидят. А то ведь станут говорить…
Хотя говорить станут.
Но пускай себе.
- Что ж, - сказала она, поглаживая камень, который вновь был теплым. – Полагаю, что назрело время провести небольшую реформу… в образовании.
- Может, не здесь? – раздраженно поинтересовалась Властимира, которая больше не чувствовала за собой власти. Скорее уж ей было неудобно, непривычно.
Босиком да на берегу.
- Отчего же? – Эльжбета Витольдовна усмехнулась. – Чем вам берег плох? Места много. Воздух свежий…
Кто-то чихнул, верно, от избытка свежести.
- Договор, заключенный некогда, себя изжил, - она обвела взглядом ведьм, что попритихли. Молодые о чем-то шептались, переглядывались, а вот те, которые постарше, выглядели на редкость задумчивыми. – Как и вся эта затея… нет, я соглашусь, что школа нужна, однако не в нынешнем виде, когда она по сути готовит…
Впрочем, заготовленная речь вдруг показалась излишне пафосной.
- Если кто захочет выйти замуж, за мага там, не за мага – дело ваше, школа больше не станет устраивать вечеров, как и сводничеством заниматься. Да и эти этикеты все… ни к чему.
Камень в ладонях казался теплым.
- Наша задача – отыскать девочек, которым нужна помощь… если она и вправду нужна. Дать им укрытие. Научить. И…
- А жить за что мы будем? – раздалось возмущенное.
- За что-нибудь. Скажем, за то, что лавки откроем?
- Лавки?! Это мы что, торговать станем?
Эк возмущаются, можно подумать, что до того не торговали.
- Станем. Зельем, оно, конечно, сложнее, чем невестами, но, думаю, как-нибудь да справимся… травами, заговорами, амулетами. Всем тем, чем издревле торговали ведьмы. В Китеже, а если кто уйти захочет, то и… поможем.
Ведьмы молчали.
- И с программой надо будет что-то решить… но справимся, верно?
Молчание, послужившее ответом, было… неоднозначным.
