- Справимся, - прошелестел голос и рядом встала Аглая Гурцеева, которая обвела ведьм печальным взглядом. – Выбора у нас нет. Или справимся, или… глухие ведьмы миру не нужны.
И как-то так сказала, что все и поверили. Загомонили, зашептались, заозирались подозрительно, и стало быть, примут, хотя и без особое радости. Старые порядки рушить всегда тяжко.
Ничего.
Как-нибудь.
Как-нибудь. Эльжбета Витольдовна поежилась и сказала:
- А теперь домой надобно, что ли, не то и вправду вымокнем…
…Лилечка погладила жесткую волчью шерсть, а потом уже слезла со спины и сказала:
- Маменька, я вот… жениха привела познакомиться.
Маменька, которая отыскалась почему-то не дома, где ей было самое место, но в храме, где она сидела на алтарном камне и задумчиво жевала свиное ухо, кивнула: мол, жених – это всегда хорошо.
- Ты не думай, он человеком оборачиваться умеет.
- Тогда хорошо, - согласилась маменька, ухо изо рта вынув. И вздохнула. – А мы тут… порядки наводим. Представляешь, они решили от людей запираться!
И нахмурилась.
А с нею нахмурилась и маменькина маменька, которая тоже ухо жевала, но другое, правда, с видом столь же задуменным, но еще и недовольным. И потому Лилечка поспешила её успокоить:
- А Лика замуж пойдет! За царевича!
Они же ж хотели устроить её в хорошие руки, Лилечка сама слышала, а царевич, наверное, всяко лучший выбор, чем волкодлак.
- Страсти-то какие… - выдохнул кто-то, правда, препочтительнейше.
Вообще в храм Лилечку Норвуд привез. Она-то домой думала, а он в храм. Старый. Огромный. Строенный еще в незапамятные времена. Лилечка это знала, но откудова знала – не знала. Да и не особо задумывалась. Главное, что ей в храме было хорошо.
Покойно.
И матушка вот отыскалась. А еще люди, которых в храм набилось множество, но теснятся они по сторонам и на матушку глядят так… в общем, пускай себе глядят.
Вреда не будет.
- Ох, бедовая девка, - сказала Аграфена Марьяновна, но не понять, про Лилечку или про Лику. – Но и ладно… чему быть… а вы, люди добрые, идите. Все уж успокоилось.
Правда, стоило сказать, и небо расколола молния. Стало светло, словно днем, и от грохота этого, не иначе, вздрогнули люди, а веревка, на которой нарядное покрывало висело, треснула. Треснула и порвалась.
От совсем.
И покрывало этое, за алтарным камнем протянувшееся, расшитое золотыми узорами, соскользнуло. Мало что не на маменьку. Та только чуть подвинулась и вновь в ухо вцепилась, заурчала даже, разом про все этикеты позабыв.
А люди выдохнули.
И…
Вот глупые! Это же просто статуя! Старая. Тяжелая. Верно, потому и не убрали её от других, которые новых богов изображают, а просто укрыли в глубине храма. Или побоялись?
Страшная статуя.
Стоит огромный зверь, голову склонивши, и поднимается дыбом шерсть на загривке его. А на звере сидит девочка, почти как Лилечка, только красивая. В одной руке она держит серп, а в другом – колос…
- Мора двуединая… - прошелестело по храму.
…на Норвуда зверь похож.
Немного.
Норвуд лучше, у него и морда серьезней, и лапы поболе будут, еще б вычесать, а то шерсть грязная, свалялась и в крови тоже. Странно, но кровь Лилечку не пугала нисколько. Что до статуи… бывает.
- Старая, - матушка с камня слезла и подошла. – Эй ты…
Она поманила кого-то и из темноты, бочком, выполз человечек в жреческой серой рясе. Человечек на Лилечку почему-то смотреть боялся, и пахло от него нехорошо. Лилечка носик сморщила, а вот Норвуд и вовсе заворчал.
- Госпожа… старая статуя… еще когда… люди неправильно богам молились… не ведали… - залопотал человечек.
- Неправильно – это как? – уточнила Лилечка и волка погладила.
Сперва своего, а потом и мраморного, который теплым показался.
- Не постигши истинной сути! Люди поглязли в суевериях и заблуждениях, где это видано, чтобы боги…
Жрец еще что-то говорил. Громко так. Страстно. И наверное, вправду верил. Но Лилечке слушать стало скучно и она повернулась к статуе, заглянула ей в глаза и сказала:
- Теперь ты тут будешь, да?
- …и потому сочтено было полезным убрать это, неверное изображение, богиню оскорбляющее, с глаз долой…
- Дурак, - сказала Лилечка.
Жрец сглотнул, глядя почему-то опять же не на Лилечку.
- Разве можно оскорбить богиню статуей?
- Как есть дурак, - согласилась матушка и на Лилечку посмотрела строго: - Домой идите… и жениху скажи, чтоб нормальный вид принял, коли уж свататься решил. А то люди не поймут.
Почему-то Лилечке подумалось, что вот сейчас люди все поймут и примут.
Но сейчас.
А потом и вправду…
Она тронула Норвуда и тот, развернувшись на одном месте, скользнул туда, где мир был иным. И Лилечка только услыхала, как сдавленно охнули за спиною люди. Кто-то даже завыл, то ли от страху, то ли от восторгу.
Было бы чем…
- Хватит, - жестко произнесла матушкина матушка. – Не хватало тут глупостей… и никого в жертву приносить мы не будем! Это все… как его, суеверия… доволи будет вашей искренней молитвы. Богиня услышит и…
…дальше было неинтересно.
И уже дома оказавшись, Лилечка наклонилась к самой волчьей морде, глянула в желтые глаза и сказала:
- А давай, ты все одно волком будешь? Ну, когда тебе захочется. И человеком. Тоже, когда захочется, а то на волке как-то ездить удобнее, что ли…
И зубастая пасть расплылась в улыбке.
Глава 70 В которой закрываются одни пути и начинаются другие
…иногда так хочется вернуться в прошлое и от всей души дать себе звездюлей.
О невозможном.
Мишанька на отца глядел хмуро.
И тот на Мишаньку тоже.
Надо было чего-то сказать, а вот чего…
- Целые девки, - сказал Мишанька. – Ну… почти все… эта, которая Димитриева… с нею кондрашка приключилась.
- Так уж и кондрашка?
Отец усмехнулся.
- Я её не трогал! Она убивать шла, с этими которыми… но я не трогал! – Мишаньке даже обидно стало. Может, он прежде и баламутил изрядно, но вот чтобы девок, даже виноватых в чем, обижать, этакого за ним не видилось. – Просто… вдруг туточки все засияло, будто стены засветились. Она и упала… крючило долго. Я велел скрутить. Ну… на всякий случай.
