- Не понимаю, - согласилась Стася с немалой охотой.
- Вы… совершенно безнадежны!
- Именно, - она кивнула, подтверждая, что так оно и есть. И вторую бабочку сунула Ежи, который, в отличие от князя, сопротивляться не стал. И строить из себя тоже невесть что. Но руку подал. И сказал:
- Думаю, вам стоит отдохнуть.
А то… кто бы знал, до чего тяжелая эта вещь, божественное благословение. По мозгам круче шампанского шибает.
Оказавшись в библиотеке, Ежи испытал преогромное, ни с чем не сравнимое облегчение, будто бы наконец освободился из тисков толпы. И ведь странное дело, люди, словно чуя его инаковость, Ежи сторонились, расступались перед ним, а все одно. Он кожей чувствовал их рядом, и ладно бы только людей, но ведь и мыслишки их, и страстишки, и все-то дурное, мертвое, что есть в каждом.
А в толпе оно будто ожило, зашевелилось, норовя слится одно с другим.
Нет уж… в доме ему поспокойнее.
- Странно это, - почти миролюбиво произнес Радожский, когда Стася поднялась к себе.
- Странно, - Ежи согласился охотно.
Все странно.
И чем дальше, тем оно… страньше? Странней?
И ладонь почесал, которая огнем горела, ибо бабочка, Анастасией переданная, взяла и эту самую ладонь обожгла, а потом огнем же забралась под кожу. И судя по тому, как нервно скребется князь, и ему божественной благодати досталось.
- Я не о том, - он опустился в кресло, сгорбился и голову сдавил ладонями.
- Треснет, - на всякий случай предупредил Ежи.
Вот не то, чтобы он о князе беспокоился. Не хватало еще. Просто… Анастасия расстроится. Она добрая. И жалеет этого вот, проклятого. А Ежи не жалеет, но надо ему придумать, как сладить с проклятьем, которое, встретившись с тонким миром, несколько ослабло, но никуда-то не исчезло. Вон оно, шевелится, растревоженное, копошится, и князь должен чувствовать это копошение.
Но не так, как Ежи.
- Пускай… всем только легче станет.
- Думаешь?
- Уверен, - князь мотнул головой. – Ты вот… ведьму получишь.
- С проклятьем вместе?
- Может, и так… а может… не знаю, я уже ничего не знаю. Только… - он скривился и замолчал. – Меня с детства готовили, что я буду жить вот так… под царской рукой. И от этой руки высочайшей милостью получу названную жену. Какую-нибудь сиротку, из тех, которых каждый год к царице присылают, чтоб воспитали да мужа отыскали. Чтоб крови хорошей, достойной род продлить. И одинокую, чтоб деваться ей от меня было некуда.
Он вскочил, резко, так, что кресло сдвинулось, а оно было дубовым. Ежи вот давече перетянуть хотел к окну поближе, так едва управился.
- Сядь, - присоветовал он. – И успокойся.
Руку тоже почесал. О кота, благо Зверь вновь появился именно тогда, когда в нем нужда возникла, и на колени забрался, потоптался, разминая лапами человеческие ноги затекшие, заурчал. И улегся рыжим клубком.
Князь, как ни странно, послушал.
Сел.
Прикрыл глаза.
Бледное его лицо заострилось, и черты сделались нехороши, болезненны. Проклятье набирало силу слишком уж быстро, и не знать того князь не мог. Не чувствовать. А вот Ежи… он ведь ведьмак, если подумать, и должен уметь ладить с проклятьями. И нынешнее видит преотличнейше, да только видеть одно, а… оно подобно древу, что глубоко пустило корни в человеческое тело, переплелось с собственной энергетической оболочкой князя, и просто уничтожить его не получится.
Точнее получится, но вот уцелеет ли после этого человек…
Нет, иначе надо.
Но как? Ежи пока не знал.
Князь же сидел молча, и не стал возражать, когда на колени ему взобрался круглощекий звереныш. Вот откуда взялся-то?
- Умр, - заурчал Зверь. И котенок подхватил, неожиданно басовитым голосом, просто удивительным для такой крохи.
Был он невелик, как-то весь округл, щекаст и окраса странного, не то серого, не то сизого, с голубым отливом.
- Я почти спокоен, - князь откинул голову, но глаз открывать не стал. – И я тебя ненавижу.
- Ты мне тоже не нравишься, - Ежи решил быть искренним.
- Я-то ладно… а ведьма… знаешь, начинаю подозревать, что даже если мы поженимся, то… смысл?
- В женитьбе?
- Да во всем этом… - он вяло махнул рукой, и ладонь упала, накрывая звереныша, который заурчал еще громче, хотя, казалось бы, куда уж громче. – Вот смотри… дотяну я её до храма. Нас обвенчают. А дальше?
- Дальше?
- Жить нам как? Она меня возненавидит. Я её… тут и проклятья не нужно, сами друг друга поубиваем. Кроме того…
- Жениться ты не хочешь.
- Не хочу, - кажется, искренним быть пожелал не только Ежи.
Котенок, перевернувшись на спину, обхватил лапами ладонь человека и урчание перешло в рычание. А когти пробили кожу, но князь будто того и не заметил.
- Я в последнее время только и думаю, что смысла бороться нет. Когда это вот очнулось, тогда все казалось простым. Понятным. Поехать. Призвать к ответу. Жениться. Снять проклятье и… по обстоятельствам.
- Каким?
- Думал развестись. Или отдельное проживание выправить, чтобы я ей не мешал, а она мне. Правда… все равно дерьмо вышло бы. И так, и этак… и куда ни плюнь. Чем дальше, тем больше хочется учинить что-нибудь этакое, чтобы…
- Героической смертью?
- Вот-вот. Понимаешь.
- Понимаю. Не спеши.
- Думаешь, что-то получится? Даже если… кто поверит?
- Ты про Горыню?
Князь дернулся и хотел было ответить что-то резкое, злое, но потом лишь рукой махнул, вроде бы как не его, Ежи, дело.
Может, и не его.
Но…
…в старой библиотеке нашлось множество книг, которых, как Ежи подозревал, и в Университете не было. Или были, но не про его, Ежи, душу. Вот только пока в этом множестве, в котором и с помощью Евдокима Афанасьевича разобраться было сложно, он не находил нужного.
Как и в темной ведьмачьей книге.
В ней о проклятьях писалось, конечно, обо всяких, и малых, легких, которые порой случаются и у обыкновенного человека наслать, ежели он с душою, и о темных, смертных. И о тех, что требовали крови, прорастая на ней не только в проклинаемого, но и во всех, кому не посчастливилось подле него быть.
Проклятья…
…способы наложения.
Ритуалы.
Обряды.
Запретная сила. И сила опасная, с которой совладать можно, да только цену свою она возьмет и немалую.
…и о снятии тоже было, да только способы, в книге описанные, не подходили.
