…Димитриева, одетая нарочито скромно, но платье её, вроде шитое по старому обычаю, все ж неуловимо отличалось от прочих нарядов. Было оно узким да гладким, да при каждом движении цвет меняло.
Девицы шли, чтобы остановиться перед столом царским, да поклон низкий отвесить, показывая уважением да воспитание. У боярских-то легко получалось, плавно, не спешно, не утрачивая и собственного достоинства, а вот купеческая дочь, выделявшаяся особым богатством, прям пополам переломилась при поклоне. И бусы жемчужные многорядные коснулись пола.
Ишь ты…
…а уж те, что дальше шли, - выстроили девиц по порядку, царице ведомому – и вовсе заробели. Особенно последняя, в простом, пусть и чистом, убранстве. Она застыла, воззарившись на Луциана огроменными глазами, а после икнула и попятилась.
Со страху.
- Вот и какая из неё царица-то? – пробормотала Прекраса, оживая. – Но надобно будет одарить их. Потом. После. Чтоб не сказали, будто мы жадны. К примеру… наручье? Или вот венчики? Или еще какую штуку пусть изготовят… верно… на память.
Девицы ушли.
А бояре загудели с новою силой, обсуждая услышанное.
- С другой стороны, как ни крути, на них благословение. И можно будет женихов им подыскать. Как думаешь? Так сказать, поучаствовать в судьбе… на Сварожину у меня уже есть на примете один род, из знатных, но весьма обедневший. Они бы и рады кого с приданым хорошим взять, но честь родовая мешается… а тут если с благословением, то и по чести будет. Прочим… поискать…
У царицы-матушки и глаза заблестели от желания составить чье-нибудь счастье.
Баба ведь.
Пускай себе… только что-то подсказывало Луциану, что нынешние смотрины пойдут совсем даже не так, как царице хотелось.
- А ребенок? Это Козелковских… сказывали, правда, что она больная, но если благословение, то здоровая? Женить неможно, но хотя бы обручить. Козелковский будет рад… а еще мне сказали, что она с ведьмой и животным каким-то…
…пир шел своим чередом, и Луциан с тоской подумал, что сидеть ему еще часов пару, чтоб после не сказали, будто бы он чем-то да недоволен.
А потом уж и уйти можно будет.
Радожский появился с утра. То есть, Стася надеялась, что он появился, а не провел в доме всю ночь, хотя и подобному повороту нисколько не удивилась бы. С другой стороны, князь был свеж.
Приодет с небывалой роскошью.
И готов к подвигам. Нет, прямо он о том не заявлял, но эта вот готовность читалась, что в позе, что в нервическом блеске княжьих глаз.
- Царица примет нас после полудня, - сказал он громко и на Ежи поглядел. Но… без былого задора, что ли? – Надо подготовиться.
Встречаться с царицей Стасе не хотелось. Вот совершенно. С другой стороны вдруг да и вправду решат, будто бы она, Стася, совершенно несамостоятельна и опека ей требуется. В голову разом полезли истории про бедных сироток и злых опекунов.
В общем, становится такой от бедной сироткой хотелось еще меньше, чем встречаться с царицей.
И Стася кивнула.
- Приготовлюсь, - сказала она мрачно. А Радожский вздохнул тяжко-тяжко и, пригладивши волосы, произнес:
- Царица… давно желает устроить мою судьбу. Она в целом весьма любит устраивать чьи-либо судьбы.
- И?
- И… не знаю. Здесь сложно угадать. Я имел беседу со знающим человеком. С одной стороны, ведьмы всегда стоят наособицу. С другой… официально тебя ведьмою не признали. Как не признали и Волковой.
- То есть?
- То есть… да, дом тебя принял, что свидетельствует о твоей принадлежности роду и праве наследовать. Однако происхождение твое не вполне ясно, - Радожский откровенно смутился. – Вполне возможно, что твои родители… не были людьми родовитыми.
- Не были, - согласилась Стася. – У нас там в целом… как бы это выразиться… проблема с людьми родовитыми.
- Это какая? – не удержался Ежи.
- Обыкновенная. Нет их.
- А куда подевались? – Радожский определенно был удивлен.
- Вымерли. Как мамонты… то есть, не совсем. Мамонты вымерли сами по себе, а вот родовитых… революция случилась. Давно. Задолго до моего рождения. И вот… кого во время. Кого после…
- Бунт, стало быть?
- Бунт, - согласилась Стася.
- Что ж… - Радожский потер подбородок. – Это кое-что объясняет. У черни всегда были искаженные представления о долге, не говоря уже о чести родовой.
Кажется, Стася могла бы обидится, но не обиделась. В конце концов, у них тут свой мир.
- Но в таком случае все осложняется, - он тряхнул головой и руки за спину сложил. Замер, вытянувшись в струнку, вперившись взглядом в потемневший гобелен, на котором относительно прекрасная дама то ли беседовала, то ли делилась зеркалом с престранным созданием, напоминавшем чем-то собаку-переростка, но с рогом на голове. – Во многом осложняется…
- Что именно.
- Если твоя… бабка… урожденная Волкова, взяла себе в мужья простолюдина, то и она, и дети её утратили всякое право на титул, - князь перекатился с пятки на носок и обратно. – Следовательно, ты никак не можешь именоваться княжною Волковой, равно как и наследовать роду.
Воцарилась тишина.
Звонкая и гулкая.
- С другой стороны, речь идет об ином мире с иными законами, стало быть, хороший стряпчий, упирая на сие обстоятельство, сумеет повернуть дело в твою пользу. Добавим силу, которой ты обладаешь, и признание духом рода… коль дело дойдет до суда, то… суд затянется. И надолго. Тамановы, сколь я слышал, настроены весьма серьезно. И уже успели пожаловаться государю на твое самоуправство.
- И что мне делать?
- Во-первых, молчать, - Радожский развернулся к Стасе. – То, что было там, там и останется. Ежели кто выспрашивать начнет, скажи, что не имеешь сил говорить, что ты тоскуешь по дому и воспоминания… в общем, придумай что-нибудь этакое.
Понятно.
И… неприятно. Не то, чтобы Стася так уж тяготилась своим пролетарским происхождением, но вот… одно дело не тяготиться, и другое – врать.
- Во-вторых, ты ведьма. И держись соответственно. Ведьмы не ведают званий. Они сами по себе.
Стася кивнула.
Стало быть, надо начинать аутотренинг. Садиться перед зеркалом, аки давешняя красавица, и убеждать себя, что, мол, она ведьма.
Ведьма и все тут.
- В-третьих… постарайся понравиться царице. И государю. Только… он ведьм не больно-то жалует. Терпеть терпит, но не более того. И будет неплохо, если ты подаришь царице что-нибудь этакое… желательно такое, чего у других нет.
- Кота?
- Пожалуй… - Радожский опустился перед Бесом. – Было бы неплохо… интересные звери.
