- Е… мелька, - сказал Елисей, разглядывая спасительницу.
Не боярыня.
Точно не боярыня. Высокая. Крепкая и статная. Косища в его руку толщиной, глаза синющие. Сама румяная. И… не только румяная. Он поспешно отвел взгляд, подумавши, что ежели кто его тут с этой красотой увидит, то маменька расстроится.
Жениться велит.
Или невесту удавить… он точно не был уверен, с маменькою всякое случалось. Но на всякий случай огляделся.
- Да никого тут нету, - отмахнулась девица, хмурясь. – Боярыни хороводить ушли, и все никак не возвернуться. Прочие кто по комнатах сидят, кто он рукодельничать сошлись.
- А ты?
- А я от погулять решила. Когда еще случится, - девица косу перекинула за спину. – Оно же ж интересно.
Ничего-то интересного в гулянии по саду Елисей не видел. Но он отдавал себе отчет в некоторой своей предвзятости. Может, для человека нового сад этот был удивителен, а вот Елисей в нем каждое дерево изучить успел.
Или почти каждое.
- Хочешь, проведу? – предложил он вдруг.
Девица голову склонила.
- Чего ты тут делаешь, Емелька? - строгим голосом спросила она и поглядела аккурат, как матушка, когда Елисея в недобром подозревала.
- Так… служу туточки, - сказал он не слишком уверенно. – За садом приглядываю.
Конечно, странно, что она его не узнала. А с другой стороны… она и видала-то только издали. Да и одет он был иначе, подобающе, теперь же… Елисей смахнул прилипший к рукаву лист.
- Тут яблоня одна есть, с золотыми яблоками.
- Молодильными? – глаза девицы вспыхнули интересом.
- Неа, просто сладкие, что мед. Маги царице подарили. И красивые. Еще роза, которая и зимой цветет, правда, её стеклянным колпаком накрывают, и маги еще что-то там дочаровывают, но красивая. Красная…
- Роза? – переспросила девица – надо бы имя узнать, так, на всякий случай, а то неудобно выходит. – Под колпаком?
- Ага.
- Поглядеть… стало быть?
- Ага.
Почему-то Елисей чувствовал себя на редкость глупо. И когда перед носом возник кукиш, ощущение усилилось.
- Вот тебе, а не роза! Знаю я вас…
- Кого? – Елисей моргнул удивленно.
- Мужиков, - кукиш исчез, а девица уперла руки в бока. – Помнится, нянюшка сказывала, что ейную сродственницу дальнюю тоже все один приглашал на речку, стало быть, поглядеть, как лилии цветут. Она и пошла.
- И… что?
- И ничего… у ней, к счастью, тятенька кузнецом был, так что оженил, когда пузо на нос полезло.
- А… - потянул Елисей, дивясь этакому полету мысли. – Я… ведь так… на самом деле… ничего такого… дурного. Просто… спасибо.
- Нема за что, - отозвалась девица. А Елисей решился:
- Звать тебя как?
- Бастинда… можешь, Баською именовать. Ты там больше не ходи, а то осы страсть до чего не любят, когда кто возле гнезда ходит. Помнится, у нас одним годом тоже поселилися в овине, под самою крышей. Так замаялись все, пока вывели. Не зайти!
Елисей кивнул, соглашаясь, что осы – дело такое… вот одно дело с врагом сражаться, с теми же татарами. Татар он совсем не боялся. А осы… жалятся.
И больно.
- Его уберут, - поспешил заверить он. – Странно, что вообще до сих пор висит.
И потер шею, потому как показалось, что по ней кто-то ползет.
- Так… сад-то зарастает, - Баська огляделась. – Вона… кусты не стрижены. Трава не кошена… дикий.
- Это стиль такой. Близкий к естественному природному ландшафту… тут и речка есть, с порожками. Красивыми…
Елисей хотел было предложить отвести девицу, ей бы понравились порожки, и камни, укрытые моховыми шубами, и топкие берега, на которых поднимались бледные белые цветочки. Вода. Лилии… в общем, памятуя о несчастье, с трудом предотвращенном решительными действиями отца-кузнеца, Елисей передумал предлагать любоваться лилиями.
Мало ли…
- Если от дворца… вы через которую дверь выходите?
- Махонькую такую. С притолокой низкой, - Баська и лоб потерла, пожаловавшись. – С очень низкою…
- Это ход для прислуги.
- А то я не понимаю, - фыркнула она и огляделась. А после опустилась на примятую траву. – Нам туточки не радые… богиня благословила, так оно верно, потому и вовсе не гонят. Только, небось, боярским дочкам и хороводы, и гуляния, и царица, сказывали, на меды приглашает, а еще в храм с нею, а нам туточки сидеть. Прочие-то надеются, взялись парчу расшивать для царицы, только… не поможет. Ты садись-то, земля прогрелась, теплая ныне.
Елисей подумал и отказываться не стал.
В конце концов, батюшка велел ныне не делами государственными заниматься, а невест смотреть. Вот Елисей и смотрит.
По очереди.
- Ты не думай, что я в обиде… разумею, - Баська сорвала одуванчик на длинном стебельке. – Там же ж как тут… в саду… на пригожем месте яблонька золотая да роза под стеклянным колпаком, а вот одуванчикам только и остаются, что заросли с осами.
- Я…
Он хотел было сказать, что переговорит с матушкой, да передумал.
Ни к чему оно.
Та, может, и выслушает, да рада нисколько не будет. Еще ушлет этих вот… невест куда. И останутся Елисею одни боярыни с их хороводами.
- А ты… вовсе кто? – спросил он, опускаясь на мягкую траву. От нее пахло землей и еще летом. И в зеленых космах проглядывали желтые огоньки одуванчика.
- Баська я… то есть Бастинда Фроловна… из купцов мы. Не первое гильдии, но в Канопене батюшка мой – человек уважаемый. Его тамочки все знают…
Она выдергивала из травы одуванчики да тонкие ромашки на длинных стебельках, пушистые васильки и еще какие-то цветочки, названия которым Елисей не знал.
- Я туточки вообще, если подумать… решила, что, раз ведьма мне царевича обещала… а теперь от думаю, на кой мне этот царевич сдался?
И сказано было это с немалой искренностью. Будто бы и вправду он, Елисей, совсем даже не нужен. Стало обидно до глубины души.
- Ну как зачем? – сказал он, обиду давя, ибо не хватало еще обижаться на девичьи глупости. – Сперва женой царевича станешь, а потом и вовсе царицей. Будешь в тереме жить…
- И носу из него не казать, разве что народу и по большим праздникам, - фыркнула Баська, ловко переплетая тонкие стебельки друг с другом. – Кругом одни боярыни, шипеть станут, что те гадюки, только гадюк хоть погонять можно, а эти…
И рукой махнула, будто заранее ведая, что ничего-то с боярынями не сделает.
- И чего останется? Сплетни слухать, на зерне гадать да шить шелками золотыми?
