— Зачем вы это сделали? — Бьянка почувствовала, что земля, которой она должна научиться управлять, вот-вот готова уйти из-под ее ног.
— Чтобы спасти тебя. Чтобы спасти свой народ. Я утратила часть своей красоты, между прочим, — добавила королева с иронией.
— Но что, если я не хочу… Как мне отказаться от нее?
— Никак. Можно не развивать в себе силы. И тогда со временем они угаснут. Но я уже сейчас вижу, что ты этого не сделаешь. — Королева вдруг протянула Бьянке руку ладонью вверх. — Преодолей свой страх. Когда я впервые почувствовала свои способности, я была совсем одна, и… скажем так… в весьма затруднительном положении. Но у тебя буду я. Поверь мне, это немало.
— А что же вы сами? — Бьянка по-прежнему сомневалась. — Выходит, из-за меня вы стали слабее?
— Я по-прежнему достаточно сильна. А вместе мы и вовсе горы свернем. Не так ли?
— У меня к вам много вопросов, — настойчиво повторила Бьянка, вкладывая свою руку в протянутую ладонь.
— Я отвечу на каждый, — чарующе улыбнулась королева.
ГЛАВА 6
ЖАРКАЯ НОЧЬ
— Именем ее величества королевы Морриган Инганнаморте, Освободительницы и Владычицы Бриальских земель, Повелительницы Четырех Стихий, Победоносной, Величественной и Справедливой… Нет! Это нужно менять! — Морриган отпихнула от себя свиток, раздраженно забарабанила пальцами по столу. — Не собираюсь я это подписывать.
— А что не так? — Главный советник придвинул к себе отвергнутый документ, внимательно вглядываясь в его содержание. — Хотите перенести праздник на другую дату?
— Да при чем тут праздник, Анри! — Королева снова вспылила. — Я говорю вовсе не про него!
— Хм… Тогда что же? — Советник Хьюз не то чтобы нервничал, но беспричинный гнев королевы приводил его в легкое замешательство и волнение. — Не хотите же вы сказать, что поменять нужно… Вы ведь не об этом?
Морриган смерила его убийственным взглядом и отчеканила:
— Прекратите мямлить, советник! Как можно понять хоть что-то по обрывкам вашей речи? — Она фыркнула и отвернулась к окну, подперев щеку рукой. — И тем не менее я поняла вас, — добавила она уже совершенно спокойным тоном. — Разумеется, я не собираюсь объявлять всему миру, что теперь я повелительница не четырех, а всего лишь трех стихий. Я еще не выжила из ума. Но эти эпитеты… Их так много… Давайте уберем хоть что-нибудь. — В голосе Морриган послышались жалобные нотки, глаза, словно туманом, заволокла пелена непролитых слез.
— Ох, ваше величество! — Анри мгновенно подскочил со своего места, крепко обнял королеву за плечи. Постоял, тихонько раскачиваясь, точно баюкая. — Ну, будет вам, будет. В этом году что-то совсем рано…
— Старею, — хрипло произнесла Морриган, шмыгая носом. — Ладно, оставляем все как есть. Давайте указ, я подпишу.
Главный советник молча вернул ей бумагу, не забыв при этом передать свой сложенный вчетверо накрахмаленный платок. Морриган шумно высморкалась, нисколько не стесняясь своего подчиненного.
— Мне сегодня надо побыть одной, — решительно произнесла она, глядя куда-то в пустоту. — Совсем.
Анри понимающе кивнул и, более не задавая лишних вопросов, тихонько удалился.
Каждый раз, приближаясь к очередной годовщине своей коронации, Морриган впадала в тяжелую депрессию. И не важно, что это было давным-давно, что сменилось уже несколько поколений простых смертных, что свидетелей тех давних событий осталось по пальцам пересчитать.
Время к Морриган было безжалостно. Оно ее не лечило. Нисколько.
События тех давних лет она помнила с той же отчетливостью, что и в момент их свершения. Это было никак не исправить, не изменить, не вырвать из памяти.
Закрой глаза и снова увидишь.
Морриган знала, что единственный способ исцеления — пережить, переболеть, выплакать. Снова и снова. В трехсотый раз. Она знала это и уже давно смирилась. И потому покорно отдалась волнам своей боли, понеслась по ним как терпящее кораблекрушение беспомощное судно…
Первое и самое болезненное воспоминание родом из детства. Кровавый переворот. Так назвали смуту, учиненную против короля Грэди и королевы Алоны, родителей Морриган. Их убивали прямо на ее глазах.
Вдох. Выдох. Еще раз. Вдох. Выдох. Дыши.
Собственно, все, что было в жизни Морриган после этого события, уже нельзя было назвать детством. Это и жизнью-то назвать можно было лишь с огромной натяжкой…
Вдох. Выдох.
Следующий эпизод приходит из глубин памяти почти сразу. Предательство. Страшный, вероломный, ничем не объяснимый поступок. На этой стадии Морриган всегда накрывало волной сокрушительного гнева. Настолько сокрушительного, что однажды, находясь в слепой ярости, Морриган чуть не сожгла дотла собственный дворец. Тогда могли пострадать ни в чем не повинные люди. Обошлось.
С тех пор в период своей страшной депрессии королева всегда оставалась одна. По крайней мере, в том крыле дворца, которое было отведено под королевские покои. На всякий случай. Подальше от греха.
Сегодня она тоже была в одиночестве, она это знала. А гнев между тем требовал выхода. Морриган зачерпнула рукой увесистый пласт воздушной массы, вытащила из глубин сознания образ ненавистного ей лица, размахнулась.
Бей! Еще! Сильнее! Вот так! Ненавижу!
Большое зеркало в пол, стоящее возле ширмы, от воздушной атаки разлетелось на множество осколков. Вся ее спальня теперь усыпана мелкими крошками стекла. А сама она наверняка похожа на ведьму.
Плевать. Зато стало легче.
Морриган вышла в гостиную, где на столе стояла очередная початая бутылка вина. Наполнила бокал, выпила быстро и жадно, совсем не так, как требует того этикет. Несколько багряных капель упали на подол светлого платья королевы. Словно кровь…
На мне много крови, пара капель не в счет.
Дальше была война. Она вошла в историю Бриаля как освободительная. Но для Морриган это была ее личная война, первая и самая жестокая. Она вернулась, чтобы отомстить своим обидчикам, своим врагам, предателям и убийцам. Чтобы вернуть то, что принадлежит ей по праву рождения — земли, дворец, трон, верноподданных.
Много войн было и после этой. Королевство Бриаль всегда было лакомым кусочком. Морриган десятки раз приходилось отражать нападения чужеземцев, мечтающих завоевать и поработить ее народ. Но со дня коронации у Морриган не было ни одного поражения, ни один враг больше не ступил на ее земли, не осквернил их.
Еще вина, ваше величество? За победы, мм?
Морриган подмигнула своему отражению в окне. Подняла за тонкую ножку бокал, повертела в руке, играя бликами света. Там за окном уже давно стояла черная непроглядная ночь. Люди смотрели свои сны, наверняка красивые и легкие, оставляющие с утра приятный осадок в душе. А вот ее сны будут страшными и тяжелыми.
