– Увлечение Мастера никак нельзя причислить к списку моих личных побед. Это обстоятельство, которое никак от меня не зависело.
И, по сути, совсем мне не нужно это самое обстоятельство. Мешает, вредит, туманит будущее.
Только почему-то от этих мыслей мне становилось только грустнее, а в душе словно тяжелый камень появился, который с каждым сказанным про себя словом становился все тяжелее и тяжелее.
Оказывается, это сложно – испытывать чувства. Особенно когда считаешь их ненужными и лишними.
Любой диалог напоминает дорогу с многочисленными ответвлениями. Иногда эта дорога каменная и широкая, а временами узкая и такая же ненадежная, как горные тропы. В общем, надо увлекать Зеркальника в сторону от этого обсуждения!
Я как можно более очаровательно улыбнулась, хлопнула ресницами и заметила:
– Мне кажется или вы готовы разговаривать о чем угодно, но только не о своем артефакте? Поверьте, заявить о своем нежелании это обсуждать можно было сразу. Я понимаю, что у джентльменов могут быть свои секреты.
Он несколько секунд пристально смотрел на меня, а после откровенно расхохотался. Искренне, от души, запрокидывая голову и рассыпая волосы по плечам и спине.
– Миямиль, боюсь, что отгадка куда банальнее. Мне интересно разговаривать о Мастере Хине, а тема артефакторики весьма скучна. Но раз ты настаиваешь, то я, разумеется, порадую девушку. В качестве проводника использовалась обогащенная мифрилом медь.
Я даже рот открыла от удивления. Так просто? Но…
Да, ведь действительно все сходится! Медь мягкая, проводимая, но сильно греется и весьма ненадежна, замыкание может произойти в любой момент. Ну а из мифрила не получалось «вытягивать» достаточно тонкие нити, хотя в остальном этот металл прекрасен и весьма часто используется в артефакторике.
Правда, во всем этом есть один вопрос. КАК обогатили эту медь?!
Мой дед десятилетиями изучает металлы и способы их соединений, но сделать этого не смог!
– Очень интересно, – кивнула я, перебирая кружева на шали, в которую по-прежнему куталась. – Кстати, я не заметила клейма на пуговице. Оно находится на другой детали артефакта?
Должна же я узнать, кто сделал это чудо?! Обязана просто!
– Там нет клейма, Миямиль. Вообще нет.
– Не может быть! Мастер всегда оставляет след на своих работах.
– Все зависит от того, чем аргументировать, – философски заметил Людвиг Луан. – Временами мастер выбирает свою жизнь и деньги. В конце концов, что такое слава? Так, миг… есть вещи гораздо более ценные и, самое главное, невосполнимые.
Огонь исследователя во мне слегка улегся, и на передний план вновь выступил здравый смысл, который напомнил, что я общаюсь не с кем-нибудь, а с самым опасным преступником.
Ну а этот самый преступник тем временем внезапно поднялся, поправил сюртук и, отвесив мне церемонный поклон, заявил:
– Время в вашем обществе летит незаметно, леди Миямиль. Но у меня есть и другие дела, потому я буду счастлив продолжить нашу беседу в следующую встречу.
– Эм-м-м… – неопределенно протянула я, гадая, как бы корректнее сообщить этому типу, что в область моих интересов не входят полночные беседы с зеркалом.
– Что, неужели вы будете мне не рады? – делано ужаснулся Людвиг и даже картинно приложил руку к груди, показывая, я ранила его в самое сердце.
Вот только глаза… глаза были холодны как лед. Мертвый лед.
У Мастера радужка практически такого же цвета, вот только впечатления от зрительного контакта с ним совсем иные. Лель живой. Яркий, сверкающий, страстный, опасный, но живой.
А этот… словно пуст внутри.
– Ну как вам сказать, – вслух промямлила я.
– Боюсь, что вынужден ответить вам совершенно откровенно, Мия. Ваши желания значат весьма мало на фоне моего интереса. И пока он ярок, нам придется общаться. В конце концов, многие считают это синонимом продолжения своей жизни. Так что, возможно, стоит радоваться?
Сказать, что мне стало страшно, – это ничего не сказать. Руки похолодели, а пальцы ног и вовсе свело. По спине пробежали мурашки, а слюна стала горькой и вязкой.
– Вы собираетесь меня убить? – прямо спросила я.
– Не я, – усмехнулся господин Луан, и его силуэт начал растворяться во мгле. – Боюсь, что не я, леди Миямиль.
Он окончательно пропал, оставляя меня во тьме.
Я разжала пальцы, и пуховый платок мягко упал на пол.
И что делать? Что же теперь делать?..
Глава 12
Лельер Хинсар
Бумага колола подушечки пальцев.
Когда-то Лель слышал, что, если уметь, можно вспороть горло врагу даже листом пергамента. В данном случае острота края была явно недостаточна для членовредительства, но вот слова, выведенные аккуратным, округлым почерком, заставляли холодеть от дурного предчувствия.
На остатках Когтей Адмирала,
Увернувшись от острой лопасти,
Помоги беззащитной девушке
Удержаться у края пропасти.
Мастер с некоторой отстраненностью стиснул послание сильнее, чтобы вызвать приток крови к пальцам. Действительно холодным. Фениксы – создания пламенные, потому контраст ощущался особенно хорошо.
– Новые стишата? – задал риторический вопрос Джар. Гибкое тело саламандра растянулось на едва тлеющем полене, в глубине изразцового камина.
– Да, наш драгоценный маньяк умыкнул вторую деву и не преминул мне об этом сообщить. – На лице Лельера царило настолько спокойное выражение, что становилось жутко. – Притом, что интересно, это второе стихотворение, так как адресовано мне. Первое он оставляет на месте похищения, но его мне еще не приносили. Как думаешь, что это значит?
– Что стражи порядка еще не знают, что у нас в городе украли очередную девицу.
– Именно. Вопрос, почему он поторопился?
– В смысле? – Ящерица чуть склонила голову и, не удержавшись, выпустила язык, обмахнув им чешую на морде.
– В прошлый раз записка появилась на столе только после того, как мне принесли материалы дела о похищении и я успел как следует ознакомиться и устрашиться.
– Ты испугался?.. – Джар даже захихикал от такого абсурдного, на его взгляд, предположения.
И у него были основания для такой реакции.
Мастер Хин не боялся смерти в любых своих ипостасях. Слишком долго она была желанной гостьей, которая все никак не заходила. Но феникс дозвался, и госпожа смерть нанесла ему свой визит. Дважды.
Лель не боялся боли. Он слишком хорошо был знаком со всеми ее оттенками. Он умел причинять ее, а также умел ее принимать и наслаждаться каждым мгновением. Каждой каплей своей пролитой крови.
