– Вот тут вы полностью правы, мой добрый Хельмут! – воскликнул кайзер. – Пока мы смотрели в другую сторону, Россия украла у нас союзника, и не одного. Мы потеряли не только Турцию: во вражеский стан ушла Италия, экономически больше связанная с Францией, чем с Германией, а политически тяготеющая к славянским государствам на Балканах. Вслед за Россией Италия объявила войну Турции, и я не сомневаюсь, что наживка на крючке была достаточно жирной. Горсти ливийских песков для такого яростного пыла оказалось бы, пожалуй, недостаточно.
Мольтке-младший сказал:
– Впоследствии освободившись от турецкой угрозы с тыла, сербы, черногорцы, итальянцы при поддержке болгар способны так серьезно занять делом империю Габсбургов – например, в случае аннексии ею Боснии и Герцеговины – что какое-то время эта война сможет обходиться без участия русской армии. А та, получив паузу для того, чтобы прибраться на прежних полях сражений, потом сможет нанести удар там, где его никто не ждет…
– Русским совсем не обязательно участвовать в войне против Австрии на официальном уровне, – сказал кайзер Вильгельм, – поскольку императрица Хельга знает, что мы к такому участию отнесемся неодобрительно. Однако у них в обычае, когда офицеры берут отпуск за свой счет и отправляются на войну за счастье какого-либо угнетенного народа. Раньше это была чистейшим образом кустарщина, но полгода назад русская императрица издала закон о добровольческом экспедиционном корпусе, вступая в который, даже Романовы превращаются в частных лиц. Русская царица сможет нагнать в Сербию и Черногорию столько «добровольцев», что император Франц-Иосиф взвоет от ярости, но ничего не сможет поделать, потому что воевать против него будут частные лица, а не русская армия.
– И тогда ваш австро-венгерский друг сам нападет на Российскую империю, – сказал Мольтке-младший, – тем самым втянув нас в войну, которую, как мы видим, будет невозможно выиграть. Ее нельзя было бы выиграть, даже если бы на нашей стороне находились Италия, Турция и даже Япония – настолько несокрушимой глыбой видятся нам русские, и уж тем более мы будем обречены на поражение в том случае, когда вместо союзников у Германии только гири на ногах.
– Шайзе, шайзе, тридцать три раза шайзе! – воскликнул император Вильгельм. – Когда я заглянул в глаза русскому князю-консорту, то увидел там обещание чего-то такого, по сравнению с чем обычная война похожа на детские игры на лужайке.
Мольтке-младший мрачно произнес:
– Когда наша разведка исследовала феномен пришельцев из будущего, она натолкнулась на бытующий среди них пласт преданий, повествующий о некоей священной войне между Германией и Россией, которая в нарушение всех договоров началась с внезапного и вероломного нападения немецкой армии. Такой ход позволил Германии добиться больших успехов на начальном этапе, но в итоге, после многолетней ожесточенной бойни, русские полностью разгромили немецкую армию и взяли штурмом Берлин. С обеих сторон погибло по несколько миллионов человек – не только потому, что военные действия достигли крайнего ожесточения, но и потому, что мы, немцы, на занятых нами территориях начали истреблять русских некомбатантов.
– И вы, мой добрый Гельмут, говорите об этом своему кайзеру только сейчас? – возмутился Вильгельм, – когда уже почти ничего нельзя изменить, а наш друг Франц-Иосиф в любой момент может втянуть нас в безнадежную бойню?
– Прежде чем докладывать, ваше королевское величество, мы должны были все перепроверить, ошибки в этом деле недопустимы, – ответил тот. – И еще мы получили весьма обескураживающий сведения относительно Австро-Венгерской империи, которой и предстоит стать причиной развязывания мировой бойни. В будущем лоскутного одеяла в Европе просто нет. Оно распалось на составляющие элементы в результате той войны, почти сразу после смерти старика Франца-Иосифа, и почти никто не выступил в его защиту. Все мы смертны, но если твоя смерть ведет к разрушению государства, то об этом следует призадуматься.
– С таким партнером по коалиции, который и сам вот-вот издаст дух по естественным причинам, Германия обречена на поражение и разгром, – убежденно сказал адмирал Тирпиц. – И в то же время следует понимать, что это наш единственный возможный союзник, и другого нам никто не даст.
– Должен признаться, – сказал кайзер, – что когда я заглядывал в глаза русскому князю-консорту, то видел в них ненависть именно такого, экзистенциального типа. Русские из будущего, составляющие костяк окружения императрицы Ольги, считают, что мы представляем угрозу самому существованию их государства и народа, и если не кривить душой, приходится признать, что это именно так. Нас, немцев, уже достаточно давно преследует проблема нехватки необходимого нам жизненного пространства, и захватом колоний в жарких странах ее не решить. Наши подданные не хотят ехать жить вместе с неграми и азиатами, им подавай прохладный европейский климат и бледнокожих аборигенов. Конечно, мы можем завоевать Францию, но это небольшая и весьма плотно заселенная страна с небольшим резервом жизненного пространства. И в то же время на востоке, где свободного жизненного пространства предостаточно, нам дали понять, что в случае попытки завоевания немцы не обретут на той земле ничего, кроме братских могил, где пятеро будут лежать под одним крестом. Решение проблемы лебенсраума через убийство на войне лишних людей нас не устраивает, потому что так можно лишиться самой патриотичной, деятельной и храброй части нашего народа. На войне лучшие всегда гибнут первыми. Русская императрица Хельга говорит, что тамошнее жизненное пространство предназначено только для тех немцев, кто способен приехать с намерением мирно поселиться на пустующих землях, жить, сражаться и размножаться во славу великого русского государства, которое от притока организующей немецкой закваски станет подниматься как на дрожжах. Немцам в России при таком повороте событий место есть, а вот немецкому государству и его кайзеру – уже нет. И это нас тоже не устраивает…
– Войну с Россией, как бы благоприятно она ни началась, выиграть невозможно, а проиграть легко, – сказал адмирал Тирпиц. – Если агенты нашего милейшего Гельмута говорят, что там, в другом мире, русские разгромили германскую армию и ворвались в Берлин, выиграв свою войну за выживание, то, значит, так оно и было. И в этот раз, если мы пойдем по тому же пути, будет так же, если не хуже, потому что я уверен, что нам не удастся застать врасплох ни господина Новикова, ни господина Одинцова, ни их госпожу и ученицу императрицу Хельгу. Такие уж это злые и недоверчивые люди. В поисках приемлемого для европейцев жизненного пространства нам будет проще завоевать Аргентину с Парагваем, где проживают бестолковые потомки испанских конквистадоров и не менее бестолковые потомки индейцев…
– А вот эта мысль не лишена здравого зерна, – сказал кайзер. – Это даже интереснее, чем пытаться оспорить африканские владения Франции. Но тогда мы возвращаемся к тому, что для того, чтобы завоевать хоть что-нибудь в Южной Америке, нам нужен мощный флот и много-много транспортных кораблей, которых у нас пока нет. Все наши ресурсы уходят в усиление армии, которая, согласно последним веяниям, должна быть способна противостоять сразу Франции и России, а также в строительство линейного флота в противовес Британии. И это при том, что Россия за счет знаний пришельцев из будущего и своего огромного потенциала усиливается быстрее, чем кто-нибудь себе способен вообразить. Мой добрый Альфред уже говорил, что нас будто затягивает течением в воронку водоворота, выходом из которой может быть только заранее проигранная война на два фронта. И даже на один фронт воевать с империей императрицы Хельги – занятие безнадежное.
