Я облизнула губы, обмахнулась так, словно мне вдруг стало жарко. Поменяла позу, усаживаясь более расслабленно, лёгким жестом поправила ленты на груди. Похититель проследил это движение взглядом, и я про себя возликовала.
И всё же интересно, кто он такой? Враг отца, это ясно, маг, соперник на профессиональном поле… но всего этого разве достаточно для того, чтобы похищать людей и угрожать навесить на них амулет подчинения?
— Он ваш враг? — осмелилась я спросить напрямую.
— Заткнись, — бросил он грубо. — Не твоё дело, подстилка.
Зародившаяся было симпатия тут же исчезла. Я выпрямилась, сжала зубы. Не отвечу теперь ни на один вопрос, пусть хоть пытает.
Но больше вопросов мне и не задавали. Мужчина позвонил в колокольчик, прибежала та же служанка, и он велел отвести меня назад в комнату.
Мы молча шли по коридорам, служанка, как и в тот раз, чуть сзади, я впереди. Преодолели, по моим меркам, половину пути, когда я решила, что можно действовать. Собрала все силы, вплела их в заклинание оглушения, обернулась и набросила его на девушку. Та пошатнулась, ахнула, закатывая голубые глаза, и повалилась на пол.
Получилось!
Сердце колотилось у меня в ушах, но действовать нужно было быстро. Собрав все силы, я затащила неожиданно тяжёлую девушку за портьеру, чтобы не сразу нашли, и стремглав помчалась прочь. Где-то я видела лестницу вниз… вот она!
Я спускалась быстрым шагом, подобрав юбки, сделав независимый и занятой вид. На пути встречались слуги, но меня никто не останавливал. Не знают, что в доме пленница?
В любом случае, нужно было торопиться. Скоро моему похитителю доложат, что по дому бродит незнакомка, или служанка придёт в себя и поспешит с повинной. Шанс был только один, и я мысленно молилась своей покровительнице святой Миене, чтобы она не оставила меня в трудном положении.
Святая услышала мои просьбы, и в холл я спустилась беспрепятственно. Он был довольно большой, отделанный в тёмных тонах, но через роскошные дубовые двери пробивался яркий свет. Невольно захватило дух. Неужели свобода так близко? Я сорвалась с места, подбежала, толкнула тяжёлую створку.
— Молодая нейди? — мужской голос настиг меня на пороге.
Глава 2
Сейдж дин Ланнверт
Во имя Райаса, что за идиоты у меня служат, зачем они вообще её притащили? Прохлопали такую прекрасную возможность схватить Рейборна — ладно. Так нет чтобы тихо-мирно уйти, навестить дом в другой раз и тогда уже взять Рейборна за жабры — они схватили его содержанку и привезли сюда, как будто так и надо.
Рейборн всегда ревностно защищал личную жизнь. Столько труда ушло на то, чтобы вообще выяснить, куда и зачем он наведывается, а теперь по глупости исполнителей весь план пошёл прахом.
И что с ней делать? Прока от любовницы никакого, разве что Рейборн и впрямь любит её и готов ради неё на всё. Но женщины для этого сукина сына — ничто, ветошь. Выходит из строя одна — с лёгкостью заменяет другой. И хорошо, если при этом не навешивает на бывшую смертельное проклятие.
Девчонка совершенно бесполезна. Единственное, на что она годится — так это на то, чтобы и в самом деле навесить на неё амулет подчинения и дать приказ убить Рейборна. Но это нужно делать немедленно, пока он не пронюхал, что любовница исчезла из гнёздышка, пока старуха-компаньонка не подняла шум.
Вот только у этого варианта есть два недостатка. Первый — Рейборн и впрямь может понять, что она под действием амулета. Если так — никто не знает, что он способен вытянуть из этого амулета: построить обратную связь, пустить проклятие. Этого скользкого изворотливого змея нельзя недооценивать.
А второй недостаток — не хочется опускаться до использования женщины. Запретные чары сами по себе — ерунда, давно не пугает. В конце концов я уже фактически отдал душу тому, что запретно само по себе.
Но и отпускать девку не хочется. Даже не то чтобы не хочется — нельзя. Рейборн сразу будет знать всё. Нет, ей уже никогда отсюда не уйти. Разве что только после его смерти.
Почему-то эта мысль меня обрадовала. Что-то тёмное в глубине души жадно усмехнулось. Воображение, как по заказу, выдало образ девчонки.
Очень молоденькая, аж трясёт при мысли, что старый хрыч Рейборн трахает вот таких, юных. Покупает их десятками, небось, и каждую держит в таком же укромном домике, под присмотром старухи.
И одновременно — претит признаться даже самому себе, но — вынужден согласиться, что вкус у старика вполне. То невинное личико в сочетании с пышной грудью, с манерой держаться, её распущенные по-домашнему локоны, полные губы, которые так и хочется смять в поцелуе…
Явная куртизанка, всё оружие, дарованное женщине, она использовала с умом и с заметной сноровкой. В обычном домашнем платье держалась как королева. И пыталась соблазнить меня, то губы облизнёт, то взгляд бросит из-под ресниц. Может стать, я даже соблазнился бы… не знай, что её притащили сюда прямиком из-под Рейборна.
Отомстить сукину сыну.
Я жил этой мыслью двадцать лет. Можно сказать, я выжил благодаря ей: в приюте, среди уличной шпаны, жестокой, как жестоки молодые волки. Потом — среди магов, где конкуренция была не меньше и не мягче, а проигравшие шли на дно с такой же лёгкостью, как на улице. Но я прошёл через это, выжил во всех кознях, вырос, выучился, зубами выгрыз всё, что сейчас имею. Ради того, чтобы в один прекрасный день увидеть, как меркнет свет в глазах Рейборна.
И теперь, когда только шаг отделяет меня от исполнения этой мечты — теперь нужно быть во сто раз осторожнее, чем прежде.
— Мессир Сейдж! — голос дворецкого нарушил мои размышления.
Слух уловил слишком взволнованные нотки в привычном обращении и слишком быстрые движения ног. Что-то стряслось.
Я напрягся. И почему-то не слишком удивился, когда дворецкий втащил за собой служанку. Не помню, как её зовут, Мэй, Вэй. Девушка была растрёпана, испугана, вся в слезах. Завидев меня, упала на колени:
— Простите, ваше сиятельство! Не знаю, что случилось! Когда я очнулась, её уж и след простыл!
Твою мать!
Я взмахнул рукой, подавляя вспыхнувшую мгновенно, ярым огненным факелом, злобу. Отвернулся, краем глаз замечая, что дворецкий вытаскивает опростоволосившуюся девицу прочь, а та кричит и умоляет о пощаде.
Глупая гусыня, воображает, что я стану придумывать ей наказание. На кону совсем другие вещи.
— Фараиту!
По жилам пролился огонь, заплясал на коже обжигающими всполохами. Боль, как всегда, пришла внезапно, как всегда, острая, пронизывающая, сводящая с ума. Я стиснул зубы, чтобы не вырвалось ни звука. Надо перетерпеть лишь немного. Такова плата.
