Кажется, он не прочь приударить за родственницей «друга и соратника». Жаль, что маску Келины не получится сохранить. Было бы здорово встречаться с ним иногда и выведывать, что происходит в особняке дин Ланнверта.
— А… — очередной вопрос я задать не успела.
У меня вдруг застучало в висках, перед глазами заплясали чёрные пятна. Снова показалось, что я сижу на стуле в столовой, а вокруг расплывается, тревожа и туманя зрение, недужный запах адолеев.
Рядом раздался вскрик дин Койоха, мобиль занесло, я вытянула руки вперёд, неловко ударилась о приборную доску, хорошо хоть не лбом угодила. Что-то сине-голубое, светящееся, как блуждающие огни, пронеслось перед мобилем, вспыхнуло злобной радостью, и я услышала рычащий голос — или не голос, а мысль, переданную напрямую в сознание: «Нашёл-л!»
Мир вокруг завертелся, к горлу подкатила тошнота, всё тело стало как ватное, словно некто мгновенно высосал из меня всю энергию — и в следующий миг меня накрыла благословенная тьма.
Когда я пришла в себя, я испытала сильнейшее чувство дежавю. Я снова лежала на кровати в той же самой комнате с изящной мебелью и высоким, до пола, окном. Слава богам, на этот раз хотя бы не болела голова, но поднималась я всё равно осторожно. Села на кровати, повертела головой по сторонам.
Но нет, по сравнению с прошлым разом в комнате всё же кое-что изменилось. В окна светило закатное солнце — а на столике рядом с кроватью кроме графина с водой меня ждала сложенная пополам записка.
Я схватила её, развернула и словно услышала издевательский голос дин Ланнверта:
«Надеюсь, прогулка вам понравилась. Я не буду наказывать вас за побег, потому что считаю, он ясно показал вам: сбежать от меня невозможно. Но если вы ещё раз предпримете подобную попытку, предупреждаю: в следующий раз пощады не будет.
Сейдж дин Ланнверт».
Я смяла записку, чувствуя прилив неожиданного, но очень яркого гнева. Этот… похититель, преступник, убийца — ещё и подписался, словно показывая, что не боится разоблачить своё инкогнито.
Ну погоди, Сейдж дин Ланнверт. Ты ещё узнаешь, на что способна Тинна Амелис эс-Рейборн, единственная дочь графа Рейборна.
В этот момент, подогревая так и не оставившее меня ощущение дежавю, в коридоре послышались шаги. Я настороженно уставилась на дверь. А вот и стук — и опять деликатный, одними костяшками, два раза.
— Войдите, — крикнула я, не дожидаясь слов.
Дверь тихо отворилась. На пороге стояла горничная. Та же. Глаза покраснели и припухли, похоже, она долго рыдала. Но, по крайней мере, жива-здорова и по-прежнему выполняет свои обязанности. Мне почему-то стало легче, что её не сильно наказали за мой побег.
— Его сиятельство ожидает вас на ужин, — поклонившись, сказала горничная.
Во рту у меня пересохло, сердце бешено застучало. Кровь прилила к лицу, и я рассердилась на себя и на проклятого мага, вознамерившегося играть со мной в кошки-мышки.
Поднялась с кровати, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица:
— Что ж, ведите.
Глава 4
Я думала, ужин состоится в той же столовой, в которой меня допрашивали днём, но мы отправились совсем другой дорогой. Спустились по лестнице на один пролёт и, судя по виду из окон длинного просторного коридора, сейчас шли в другое крыло здания.
— Куда мы идём? — я почти не надеялась на ответ, но всё же спросила.
— Его сиятельство ожидает вас в своих покоях.
Этого ещё не хватало. Я встревожилась. Ужин в личных покоях мужчины? Ещё и наедине?
Учитывая то, что он считает меня содержанкой, выглядит более чем фривольно. Надеюсь, он не посмеет распустить руки.
Когда мы добрались до места, мне стало ещё больше не по себе, стоило только войти и оказаться в таинственном интимном полумраке. Только низко опущенная люстра горела над столом, вся остальная часть помещения скрывалась в темноте.
Дин Ланнверт шагнул мне навстречу, овеяв ароматом мужских духов. Безукоризненно вежливо протянул руку. Слава богам, запах адолеев чувствовался не так сильно на этот раз. Возможно, я просто привыкла. Но всё равно стало тревожно, и я с трудом подавила желание отступить (а лучше и вообще — убежать).
Скрывая напряжение и страх, опёрлась о его локоть, позволила подвести себя к столу.
Он усадил меня в кресло, но не спешил отодвинуться, стоял так близко, что я чувствовала жар его тела и какую-то давящую, пугающую ауру. А ещё смущал его слишком пристальный, наглый взгляд.
— Можешь идти, — сказал он горничной.
Грудную клетку сжало тугими кольцами. Так я и думала, мы будем ужинать совершенно наедине. Если он посмеет, я закричу. Я стану бороться. Я… пусть я и в полной его власти здесь, я не стану безвольной добычей.
За горничной тихо закрылась дверь.
— Расслабьтесь… Келина, — с насмешкой сказал дин Ланнверт. — Я не наброшусь на вас. Не имею привычки подбирать объедки с чужого стола.
Облегчение, смущение от того, что он угадал мои мысли, и злость на его слова смешались в моей душе. Я сжала челюсти. Нет, он не выведет меня из себя.
Но что интересно. Он перешёл на «вы» в обращении ко мне. А ведь ещё днём называл подстилкой и обращался, как с отбросами.
Выслушал рассказ своего друга? Понял, что я принадлежу к тому же слою общества, что и он сам?
— Вас действительно так зовут? — не спрашивая моих предпочтений, он наполнял мою тарелку едой. Пододвинул мисочку с супом. — Келина.
— Почему вы спрашиваете? — я отломила кусочек хлебца и стала крошить его на блюдечко, не особенно отдавая себе отчёт в том, что делаю. Голод я чувствовала, но напряжение пересиливало. Не уверена, что смогу проглотить хоть пару ложек.
— Вам не подходит это деревенское имечко. Так как же? Отвечайте на вопрос.
Я опустила глаза, промолчала. Ответила ровно:
— Вы можете звать меня так, как угодно вашему сиятельству.
Он вздёрнул брови. Выражение лица ожесточилось.
— Например, жалкой содержанкой? Постельной грелкой Рейборна? Продажной женщиной?
Молча, с прямой спиной я выслушала поток оскорблений. Пожалуйста, пусть старается. Он явно пытался вывести меня на эмоции. Надеялся, что в гневе я ляпну что-нибудь полезное?
— Если мне будет позволено спросить, — начала я тихо — и он тут же замолчал, уставился своими сверлящими пронзительными глазами. — Что случилось тогда, днём? Как… вы вернули меня?
