– Простите мне моё неуместное любопытство… но вы не родственник ли бывшим владельцам этого замка?
Сейдж остановился как вкопанный. Сузил глаза и метнул на дворецкого такой взгляд, что мне показалось, здесь вот-вот произойдёт убийство. Но прежде чем я успела вступить и пояснить, что мы оказались тут совершенно случайно и не имеем никакого отношения к бывшим владельцам, Сейдж вдруг произнёс:
– Атуан Мусто… ты сын Генны?
Лицо дворецкого озарилось радостью. Он сделал шаг вперёд, как будто хотел схватить Сейджа за руки и поцеловать их, но в последний миг удержался:
– Не могу поверить… нейд Сейдж, это и впрямь вы?
Я запаниковала. О боги, именно этого я и боялась, когда поняла, что Сейдж не собирается маскироваться. Ну вот его и узнали. Что же теперь будет? Неужели ему придётся убить этого человека? Ещё одна смерть на его душу?!
– Я так рад!.. Не думал, что увижу кого-либо из рода Айсенвертов здесь снова! Вы собираетесь купить замок? Для меня будет огромной честью вновь служить вам, если вы это позволите!
Я только молча переводила взгляд с дворецкого на Сейджа. Теперь то, что мы явились сюда, казалось мне смертельной ошибкой. Но как теперь можно выйти из положения? Дворецкий явно узнал Сейджа, я зря назвала его по имени. Может, предложить деньги за молчание? Но сколько он захочет? Не решит ли Сейдж, что мёртвые молчат надёжнее всего? И только то, что он не отпускал Алайну, немного успокаивало. Не станет же он убивать с ребёнком на руках?
– Твоя мать… ещё жива? – вдруг спросил Сейдж, с явным трудом выталкивая из горла слова.
Дворецкий вдруг погрустнел.
– Да, жива, божьей милостью, но, боюсь, уже вот-вот небо заберёт её. Она очень плоха. Но она будет рада узнать, что вы живы. Больше её радость была бы, если бы вы навестили её. Ох, – он спохватился, – что я несу, конечно же, блистательный нейд не будет этого делать. Простите, я… – он смешался, опустил виноватый взгляд и замолчал.
Я внимательно следила за разговором. Видимо, Сейдж хорошо знал мать дворецкого. Кажется, убивать никто никого не будет. Но что Сейдж скажет в ответ на предложение навестить эту женщину?
– Где она сейчас? – отрывисто осведомился он у Атуана.
– Она в Альбо, лежит, не вставая, – в голосе дворецкого плеснула надежда. Он не осмеливался настаивать, но смотрел на Сейджа с таким сильным чувством в глазах, что мне стало его жаль. Похоже, он очень любил свою мать, а для той, в свою очередь, что-то значил Сейдж.
Я протянула руку, едва успела коснуться его локтя, как Сейдж сам резко обернулся ко мне. Сдвинул брови, взглядом словно требуя ответа – от меня.
– Мы помешаем? – вполголоса спросила я, имея в виду себя и Алайну.
Сейдж мотнул головой. Он как будто мучился, не в состоянии принять решение. Наконец, повернувшись к дворецкому, глухо ответил:
– Я навещу её. Когда будет лучше всего?
– О-о! – от избытка чувств тот приложил руки к груди, глаза его заблестели. – Нейд Сейдж, вы сделаете её счастливейшей на свете. Когда только будет вам угодно, если пожелаете, я сам отвезу вас.
– Мы на мобиле, – резко ответил Сейдж. – Поедешь вместе с нами. В конце концов, Альбо тоже на наших… на этих территориях.
– Да, вы всего лишь продолжите показывать нам окрестности, – я мило улыбнулась Атуану.
Мне казалось, я вступила очень ловко, разряжая атмосферу, но почему-то оба мужчины уставились на меня с недоумением.
Атмосферу разрядила Алайна, очень удачно расплакавшаяся на руках у Сейджа.
Перед тем как сесть в мобиль, Атуан исчез отдать распоряжения другим слугам на время своего отсутствия, и я воспользовалась этим, чтобы спросить:
– Ты знал его мать?
– Она была моей кормилицей, – сухо ответил Сейдж и замолчал, вперившись мрачным взглядом в никуда.
У меня болезненно ёкнуло сердце. Вот оно что – кормилица. У нас в семье у женщин всегда хватало молока, и у самой меня кормилицы не было, но я понимала, как, наверное, она была Сейджу дорога. Ведь с тем, кто вскармливает тебя своим молоком, кто убаюкивает и утешает, у детей всегда возникает особая связь.
Вот только… мать Сейджа умерла слишком рано, а теперь умирает и кормилица. Не иначе святая Миена привела нас сюда сегодня, чтобы Сейдж мог увидеться перед смертью с таким важным человеком из своего прошлого.
Атуан вернулся и, многократно извиняясь, сел сзади. Я крепче прижала к себе уснувшую дочь, Сейдж завёл мотор, и через пятнадцать минут езды мы въехали в деревушку, на дорожном знаке перед которой было выведено красивыми буквами: «Альбо».
Домик, путь к которому нам указал Атуан, был маленький, приземистый, но аккуратный, с чистыми белыми резными украшениями по карнизу. Внутри, в маленькой тесной передней, оказалось темно. Атуан вошёл в комнаты первым, позвал:
– Мама! Не спишь?
Из глубины дома послышался ответный возглас.
Я ожидала услышать измученный ломкий голос, но он оказался довольно звучным. Однако, войдя в дальнюю комнату, мы увидели совершенно седую, иссохшую, коричневую, как древесная кора, старушку. Она лежала в постели, укрытая пёстрым лоскутным одеялом, и, явно удивившись неожиданным гостям, стала щурить подслеповатые глаза.
– Мама, посмотри внимательно, – с гордостью и благоговением сообщил Атуан. – Это молодой хозяин!
– Святой Отис! – она уронила одеяло, всплеснула сухонькими ладошками. – Мастер Сейдж?
– Здравствуй… Генна, – волнение мешало ему говорить. Внешне Сейдж оставался невозмутимым, но я видела, как подрагивала жилка у него на шее, как едва заметно перекатывались желваки на челюсти – и ещё эти паузы между словами явно показывали, что внутри у него бурлят чувства.
– Боги! Атуан, принеси кресло! Да стул ещё! Ох ты святой Отис, да ведь неприбрано всё, какой позор…
– Не надо, – Сейдж опустился на постель, махнул мне, чтобы села на стоявший у стены комод. Положил руку на морщинистую кисть кормилицы. – Не стоит разводить церемонии.
– Как можно! Ну хоть для нейди принеси кресло, Атуан, – и пока сын выполнял поручение, замолчала, всматриваясь в Сейджа заблестевшими от слёз глазами. – Боги! Живой! Да как повзрослели, возмужали! Уж я знала, что будете красавцем мужчиной! В мать пошли, а она была красавицей, каких поискать. Ах, если бы госпожа могла сейчас хоть глазком глянуть на вас, как же она была бы горда и счастлива! – она зашмыгала носом и другой рукой, не той, которой касался Сейдж, полезла под подушку, вытащила огромный платок. Шумно высморкалась, вытерла слёзы. – Простите старую. Ну ничего, на том свете свидимся, уж я всё ей доложу. А там, с небес, она и так смотрит на вас, я уверена. Стало быть, видит всё сама.
– Всё хорошо, – Сейдж улыбнулся, слушая её сумбурную торопливую речь. – Я рад тебя снова увидеть.
– Ох, уж и не чаяла! Божья милость, не иначе! Но вы никак женились, мастер Сейдж! Позвольте же мне глянуть на вашу доченьку! – она просяще улыбнулась мне.
