От ярких воспоминаний щеки снова обожгло огнём, а сердце пустилось вскачь, и я слепо попятилась от Вараввы.
— Вы лжете! Я бы никогда не сделала ничего из того, что вы…
— Ты делала то, что хотела, — настойчиво произнес Варавва, с отчетливыми нотами металла в голосе. — Ты делала то, о чем думала. Только тебе не мешали ни эмоции, ни предрассудки, ни рамки морали.
Я нервно усмехнулась. В дурацком сне и правда, все происходило будто по моей воле. Но ведь я никогда бы такого не сделала сама! Без его манипуляций! Он ведь просил меня… делать все это…
— Так кто из нас лжец? — янтарные глаза устремились на меня исподлобья. — А кто занимается самообманом?
— Точно не я! — упрямо мотнула я головой. — Ничего из того, что происходило в вашей комнате ночью — я не хотела!
Хозяин кабинета выслушал меня и, прищурив взгляд, хищно протянул:
— Неужели?
Тело покрылось колючими мурашками.
— Думайте, как хотите…Но не смейте больше со мной этого делать! — с тихой угрозой выдохнула я подрагивающими от нервного напряжения губами. — Вы не имеете права так поступать, это просто аморально! Если подобное повториться ещё раз, я уволюсь!.. Или… я подам на вас в суд!
— Да что ты, — невозмутимо отозвался Варавва, но я разглядела недобрый блеск в его глазах. — Уверена, что сможешь?
— Смогу! — выдала я со злостью, пытаясь спрятать за ней свою бесконечную панику. — Я поняла, что недооценила вас. Но теперь… я знаю, с кем имею дело, и не позволю больше вам так поступить со мной! Я читала о способах защиты… И больше не поддамся на ваши фокусы!
Не отрывая от меня глаз, Варавва кивнул, будто бы соглашаясь со мной, а затем вдруг начал приближаться. Его лицо отражало серьезность, когда он возвысился надо мной, что и без того заставило нервничать.
— Значит, тебе не о чем волноваться, Арина, — подозрительно спокойно произнес мой работодатель. — Обещаю, что с этого момента ты будешь делать только то, чего действительно хочешь.
Я в замешательстве нахмурилась, лихорадочно пытаясь разгадать подтекст этого странного обещания, от которого неспокойно дернулось нутро.
— Что касается сути нашей встречи. — Варавва будто нарочно не дал мне возможности заострить внимание. — Твой выходной на этой неделе аннулируется. В качестве меры пресечения за сегодняшнее опоздание.
— Что?..
— Теперь можешь идти в свою комнату, — бросил он, отступая от меня.
— Подождите! Но как вы можете?.. — погналась я за ним.
В груди захлестывало возмущение, обида и паника. Безумно хотелось прямо сейчас вызвать такси и уехать из этого места как можно дальше, чтобы больше никогда сюда не возвращаться! Но умом я понимала, что в капкане. И он это понимал.
— Вы же знаете, что мне очень нужен этот день!.. По договору вы обязаны…
Хозяин кабинета резко остановился и обернулся, буквально пригвождая меня взглядом к полу.
— Я мог бы забрать у тебя месяц, Арина. Но забрал один день. Пока, — предупреждающе закончил Варавва, а у меня от чувства безысходности слезы навернулись на глаза. — Разговор окончен.
12
С той минуты, как я покинула кабинет хозяина резиденции, в груди осадком поселилась досада, непомерно влияющая на мое настроение. Я никак не могла смириться с наказанием Вараввы, считая его несправедливым и предвзятым. И самое обидное, что я ничего не могла с этим сделать… Обстоятельства сковывали меня по рукам и ногам, оттого складывалось впечатление, будто я насильно заперта в замке богатого злодея! Теперь каждый день проходил под гнетом этого ощущения.
Пока я занималась с малышкой, время было милосердно, и часы пролетали незаметно, но в остальном нахождение в доме стало для меня испытанием. Ничто не радовало. Ничто не увлекало — даже разговоры с родными, которым я никак не могла признаться, что в воскресенье они меня не увидят, и каждый вечер превращался в бесконечность. А еще меня преследовало постоянно чувство настороженности. Я невольно ждала какого-то подвоха со стороны Вараввы, и не могла спокойно дышать, выходя за пределы детской комнаты.
Пересечения с дядей Викки случались крайне редко, но очень эффектно для меня. Я буквально превращалась в кокон с опущенной головой. Только не потому, что боялась встретиться с его глазами, а потому что видеть его не хотела, и наверняка на моем лице отражались соответствующие эмоции.
Он, конечно, не замечал этого или делала вид, но общался исключительно спокойно и формально. Порой даже, казалось, будто Марк Алексеевич нарочно ищет повод задержать наше общение, которое я всячески пыталась избегать. Похоже, очень хотел показать, кто здесь хозяин и что эмоциям в работе не место.
Несколько раз я порывалась пойти в кабинет этого дьявола, и попытаться вернуться свой положенный выходной, однако его последние слова про месяц наказания тут же молотом били в голове. Вдруг я еще хуже сделаю? Приходилось себя останавливать и глушить захлестывающее возмущение музыкой. Включала что-то веселенькое из плейлиста местной музыкальной установки и, закусывая надутые губы, начинала пританцовывать.
Разговор с мамой состоялся в пятницу вечером… Я почти без запинки выдала заранее приготовленную речь с выдуманной причиной, и зажмурилась в ожидании сильных расстройств и наводящих вопросов. Однако она отнеслась к моей новости неожиданно спокойно и стойко. Наверное, предполагала, что такое возможно на высокооплачиваемой работе и морально была готова. Я же не была готова совершенно, а потому не испытала ни чуточки облегчения и, после завершения разговора, еще долго мысленно ругала злого гения.
Суббота выдалась особенно длинной. То и дело в голову лезли мысли о том, что завтра должен был быть мой выходной и с самого утра я ходила сама не своя. Внутри предательски закрадывалась надежда: вдруг он передумает? Просто решил выдержать меня до последнего, чтобы усвоила урок наверняка?
Глаза невольно искали на горизонте высокую фигуру Аглаи, которая могла бы сообщить мне, что Марк Алексеевич изменил решение. Однако за весь день ни она, ни сам хозяин дома не появлялись в поле зрения. Будто кое-кто наверняка знал, что я буду ждать снисхождения, и не давал мне даже повода думать об этом.
К вечеру я совсем поникла. Зато обрадовала Вики, что на этой неделе я никуда не уеду, и ей не придется скучать без меня ни одного денька. Как только малышка засопела, я покинула детскую и не спеша направилась в свою комнату. Там апатично уселась на свою кровать и принялась буравить взглядом пространство. Так глубоко ушла в мысли, что дернулась, когда стационарный телефон ожил от звонка.
Хмуро глянув в ту сторону, я тут же поднялась с места.
— Алло?..
— Арина, это Аглая, — раздалось в трубке, и сердце застучало быстрее.
— Я слушаю, — произнесла затаив дыхание, и уже мысленно ликуя.
