— Четыре года назад Вита вышла замуж за человека, род деятельности которого я не одобрял. Более того, я был категорически против этого брака! Раньше она всегда прислушивалась к моему мнению, но тут… Ей надоел мой контроль, захотелось самостоятельности. Сестра обвиняла меня в том же, что и ты: в хладнокровии, цинизме, высокомерии и предвзятом отношении к людям. Не буду отрицать — эти обвинения по большей степени справедливы, но… тогда я так и не смог донести до неё, что хочу защитить, а не осудить.
Варавва говорил размеренно, спокойно, но каждое его слово было пропитано такой невыносимой тоской и болью… Я ощущала её каждой клеточкой тела, как свою собственную.
— Муж Виты был бандитом, — сообщил он, опустив хмурый взгляд. — И она разделила его судьбу — аварию подстроили враги этого подонка.
Сердце ухнуло в пятки, а в горле застрял болезненный ком.
— О боже… Мне так жаль, Марк!.. — дрогнувшим голосом проронила я.
Он ничего не ответил. Снова погрузился в свои мысли, продолжая смотреть сквозь меня.
— А где… ваши родители? — вдруг спросила я, только осознав, что все это время упускала.
Почему сестре раньше было важно именно мнение Марка? И почемув такой момент бабушка с дедушкой не озаботились судьбой внучки?..
— Мы не виделись много лет, — равнодушно ответил Варавва. — С тех пор, как они переехали в Европу.
— Разве они не приезжали на похороны? Или… — я замялась на мгновение. Но в итоге все же озвучила неприятную догадку: — Тебя там не было?..
Он сфокусировал на мне острый взгляд и прохладно ответил:
— Разумеется, я там был.
— Прости, Марк, что спрашиваю тебя, — тут же сконфуженно произнесла я. — Если ты не хочешь говорить об этом…
— Все в порядке, — сдержанно прервал он, выпрямившись в кресле. — Чего я действительно не хочу так это, чтобы ты заблуждалась насчет меня. Можешь спрашивать.
Пропустив чувство неловкости, я поспешила объясниться:
— Я просто пытаюсь понять…В голове не укладывается, как такое возможно, чтобы родители уехали и не стремились увидеть своих детей в течение стольких лет? И даже на похороны не приехали…
— Возможно, если родители являются таковыми только формально, — простодушно выдал Марк. — По факту мы с Витой с самого детства были предоставлены сами себе. Отчим постоянно работал и, по большому счету, ему было плевать на нас. А мать… её больше интересовала светская жизнь и продление собственной молодости — эти два пункта отнимали все её время. Нас с Витой воспитывали няни, гувернантки, репетиторы, и домоправительница…
В груди заскребло от невольного сравнения с тем, что сейчас происходит в жизни Викки. Я ведь тоже для неё всего лишь няня, которую по строгому расписанию сменяют тренеры и репетиры… А в дни, когда у меня выходные, и даже в этот самый момент малышка проводит время с кем? С Аглаей… С чертовой железной леди-домоправительницей.
Марк тем временем невозмутимо продолжал свой рассказ, будто не замечая моего смятения:
— К совершеннолетию нас по очереди отправили за границу, получать модное в кругах высшего общества образование. Я почти доучился, когда мать сообщила о своём скором переезде в Швецию — отчиму предложили должность консула. Мы с Витой предпочли вернуться на родину. Да нас, собственно, с собой и не звали.
— Вы были дружны с Витой? До того, как она вышла замуж?..
— Она была единственным человеком в моей жизни, кого я по-настоящему любил.
В моих глазах застыли слезы.
— Марк…
Мне снова до безумия захотелось сказать ему, как мне жаль! Но мешал ком в горле, который вырос до огромных размеров, и сковывал голосовые связки чудовищной болью.
Выходит, сестра являлась для него самым близким человеком. И как, должно быть, невыносимо ему оттого, что в последние годы они не общались… Я выросла в большой, очень дружной семье с заботливыми, любящими родителями, и не могла даже представить себе, что может быть как-то по-другому. Что можно расти в достатке и роскоши, а вместе с тем в холоде и безразличии!
В голове возникли два образа — маленький мальчик и девочка, постоянно под присмотром чужих людей, ненужные собственным родителям. Сочувствие стискивало сердце от одной мысли, насколько одинокими они себя чувствовали… А досаднее всего из-за их ссоры, в которой по большому счету никто не был виноват. Марк очень любил Виту, и не смог смириться с опасным для неё выбором. А она не смогла смириться с тем, что он её выбор не принял.
В этот самый момент я вдруг осознала, что Марк относится к Вике вовсе не так хладнокровно, как мне казалось. Он дорожит единственным наследием сестры и возможно пойти на этот шаг ему намного труднее, чем я могла себе представить!
Это ведь… как жертва для него. Он не желает этой маленькой девочке такой же судьбы, какая была у них с сестрой. Он хочет, чтобы она была счастлива. А сам… слишком эмоционально недостаточен, слишком занят, слишком эгоистичен и несчастен, чтобы в полной мере позаботиться об этом.
— Марк, я… Не знаю, как выразить насколько соболезную тебе! — выдохнула я от сердца. — Как ты все это пережил… и переживаешь до сих пор.
— Ты слишком склонна к эмпатии, Арина, — с завидным спокойствием подметил он, посмотрев мне в глаза. — Меня не стоит жалеть. Главное, что теперь ты понимаешь, почему людям, попадающим в мое окружение, приходится нелегко. Даже тебе… Очень непросто со мной, ведь так?
В голове моментально пронеслись картины вчерашнего дня, и все, что было накануне. Только под совершенно другим углом. Стало дико неловко за своё бестактное поведение! За эти претензии, истерики, провокации…
Я стыдливо опустила взгляд и покачала головой. А Марк вдруг подался вперед и взял меня за руку, вынуждая посмотреть в его пронзительные янтарные омуты.
— Я хочу, чтобы ты знала, — проникновенно произнес он. — Мой тотальный контроль, который так возмущает тебя и отталкивает — это лишь следствие того, что ты стала мне дорога! Не нужно со мной бороться, Арина, или что-то мне доказывать. Просто прими, что я — такой человек, и не умею по-другому проявлять свои чувства.
Я поежилась от волны мурашек на коже. Это признание как тронуло меня, так и оставило неуютную почву для размышлений.
Теплые пальцы вдруг захватили мой подбородок, и лицо Марка оказалось в нескольких сантиметрах от моего.
— Постарайся довериться мне. Во всем, что касается моих решений, потому что я принимаю их с холодной головой, а значит, не меняю. — Пропустив внутри смятение, я неловко отвела взгляд. Понимала, что он говорит уже не обо мне. — Так будет лучше для всех, — хрипло произнес Варавва, медленно и нежно коснувшись моих губ. Отстранившись, он поймал мои глаза и сдержанно велел: — А теперь оденься и спускайся в столовую. Тебе нужно поесть.
Пребывая в глубине своих мыслей, я проследила за тем, как он вернул кресло на место и направился к двери. Лишь в последний момент вдруг поднялась с кровати и окликнула:
