– Мне неловко напоминать вам, донна, но я утомился…
– Верьте мне, Анна, все будет хорошо. Мы спасем вас. Де ла Марш и де Базен мне помогут.
Я опустилась, руки наши разжались, Вадик с облегчением сел на пол, прислонившись к стене спиной, вытирая испарину на лбу. Рука герцога исчезла в окне.
Глава 16
Теперь нам было плевать на допросы и подозрения, мы были уверены, что нам больше ничего не грозит. Герцог Бургундский был влиятельным человеком, его друзья тоже. Мы были рады внезапной и долгожданной поддержке, теперь только и было разговоров, что о том, как они собираются спасти нас.
Наконец рано утром нас разбудили и вывели всех сразу из камеры. Еще только начинало светать, было прохладно, на улице нас посадили в телегу. Вокруг было полно народу – монахи, священники, все в капюшонах и плащах, с торжественными лицами.
– Что они затеяли на этот раз? – спросила Катя, напряженно наблюдая за оживленным архиепископом, который кружил вокруг, как шакал возле раненого зверя. После того, как это сравнение пришло в голову, стало казаться, что и в глазах остальных священнослужителей читается то же голодное торжество, и мне стало не по себе. Телегу трясло и мотало, наши головы мерно покачивались над плащами, в которые мы завернулись. Нас так быстро вывели из камеры, что мы не успели ни умыться, ни причесаться, и теперь, с распущенными длинными волосами и заспанно-злыми лицами, были похожи на двух гарпий или ведьм, которых везли на суд.
– Нас везут зачитывать приговор, судя по всему, он был решен явно не в нашу пользу, – заметил Вадик.
– Герцог обещал, что поможет нам, – упрямо сказала я. – У него наверняка есть план, сохраняйте спокойствие.
Нас вывезли на площадь, где была построена большая сцена, на которой возвышались три столба.
– Эшафот! – простонал Вадик. – Эти козлы нас казнят!
Катя побелела и стиснула зубы. Я привстала и увидела, что на площади собралась огромная толпа народу, это были наши рыцари, на отдельных местах справа от эшафота были места для короля, легата и архиепископа.
Внезапно с моего края телеги я увидела отца Джакомо, который отчаянно пытался пробиться к нам.
– Отец Джакомо! – воскликнула я, наклоняясь к нему. – Что происходит? Что с вами?
Отец Джакомо был очень худ, непоправимо истощен, словно скелет, обтянутый кожей. Его брови, с торчащими в разные стороны волосами, нависли над впавшими глазами, губы потрескались и обветрились, всего за несколько дней болезни он превратился в дряхлого старика.
– Донна Анна! – он с любовью и нежностью протянул мне руки, что-то шамкая впавшим ртом – у него, похоже, выпали зубы. Стражники и священники грубо оттолкнули его, он закрыл лицо трясущимися руками, исчезая в толпе. Как я ни пыталась отыскать его глазами, он больше не появлялся. Стражник, ехавший с нами в телеге, грубо надавил на плечо, заставляя сесть на место. Но мне уже стало страшно и неспокойно. Море лиц мелькало вокруг: знакомые и незнакомые, дружелюбные или враждебные, но все они отводили взгляд, когда я заглядывала им в глаза в поисках ответа на вопрос.
Зачем нас привезли сюда?
Нам помогли сойти с телеги, теперь в узком коридоре священников, через который нас вели, мы почувствовали себя в западне. В голове мелькала только одна мысль: сохранить достоинство! Я не знала, зачем, но спина была напряжена – так сведены были лопатки, я совершенно не видела, куда я иду, – так высоко держала я голову.
Архиепископ несколько раз обогнал меня, чтобы заглянуть в лицо, и, ничего не понимая, обгонял снова: я улыбалась. Если б кто-нибудь знал, как все дрожало и рвалось в груди, как сводило мышцы, как по спине полз холодок страха! Cамым ужасным подозрением, закравшимся в голову в тот момент, была не боязнь казни. Крайний вариант, аутодафе, казался недопустимой дикостью, которой с нами точно не случится. Я испугалась, что нас, привязав к этим столбам, просто высекут у всех на глазах. Унизительно! Я передернула плечами, почти ощутив, как мне обнажают спину при всем честном народе.
Катя тоже старалась держаться спокойно, даже надменно, отстраняя от себя слишком липучих стражников. А Вадик сильно нервничал, упирался, словно его заводили в угол, из которого нет выхода, его вели трое стражников – все рыцари госпитальеры, но они с трудом его сдерживали. Нас стали поднимать на эшафот, я шла последней, когда архиепископ схватил меня за локоть и повернул к себе. В глазах его горели торжество и радость – он был по-настоящему счастлив. Я почувствовала, что сейчас расплачусь от одного его веселого вида, губы дрогнули.
– Вы скоро поймете, донна, что напрасно отказались от монастырских стен, – прошептал он срывающимся от счастья голосом.
Я не нашлась, что ему ответить – меня втолкнули на эшафот. Людское море вокруг бушевало и волновалось, меня поставили рядом с Катей и Вадиком, стражники встали позади. Волнение толпы угасло, когда архиепископ, король и легат поднялись на свои места. Я искала глазами герцога, но его нигде не было. Это лишь приободрило: он где-то рядом, наверняка готовится сорвать весь этот крысиный суд. Толпа у моих ног была разношерстной, но вместе с тем единой. Там были кузнецы в кожаных фартуках, их подмастерья, любопытные жители Мансура, рыцари, оруженосцы, слуги, лучники, знать, какие-то чумазые ребятишки, даже женщины, но все они смотрели на нас с одинаковой неприязнью, недоверием, даже ненавистью.
– Ваше Высокопреосвященство, легат Рима, вы вынесли свое решение по данному процессу? – спросил король, когда волнение толпы утихло.
Легат поднялся, секретарь подал ему свиток, старик откашлялся и развернул бумагу.
– Донна Анна Висконти, урожденная д'Эсте, Вильям Уилфрид и его супруга Катрин Уилфрид, урожденная де Марли, обвиняются по двум статьям: ересь и колдовство. Священный духовный суд рассмотрел все доказательства и свидетельства вины заключенных и пришел к выводу…
Вадик, стоявший посередине, схватил меня и Катю за руку, я свою почти сразу же выдернула: мы бы выглядели, как вышедшие на поклон звезды театра. Я замерла, когда легат сделал паузу, и казалось, что замер весь мир, и в нем, большое и испуганное, гулко билось мое сердце.
– По отношению обвинения в ереси было представлено пять документов, суд опросил всех обвиняемых и решил, что донна Анна и супруги Уилфрид… невиновны.
Вздох пронесся по толпе, мы посмотрели друг на друга с радостью, сразу же просветлев и весело оглядываясь вокруг. Вроде бы и утро было не таким мрачным, все стало светлее…
– В отношении второго обвинения было представлено двадцать шесть свидетельств и документов, суд опросил всех обвиняемых и решил, что донна Анна и супруги Уилфрид… виновны в колдовстве.
Это слово ударило нас по голове, мы, не веря своим ушам, посмотрели на легата.
– Что? Что он сказал?! – я растерянно бросила взгляд на своих друзей, но и на их лицах было то же оглушенное удивление.
