Весть о том, что нам придется вскоре поехать на Кипр и там встретиться с Николо Висконти, чтобы в присутствии короля и двора опровергнуть весть о гибели донны Анны, мало обрадовала. Я слабо представляла, чего именно хочет добиться Герцог. Он хотел, чтобы я играла роль донны, но как тогда раскроется факт убийства, я не понимала.
Герцог не вдавался в подробности, а продолжал изматывать нас заданиями.
Когда Вадик узнал, что у него будет возможность встретиться с рыцарями, собирающимися в поход, он потерял покой и сон. Сама мысль о скорой встрече с теми, о ком он некогда сделал доклад по истории, вселяла в него стремление изучить все подробности куртуазного поведения, и в этом он вскоре преуспел больше нас. Его витиеватые фразы поначалу нас смешили, но по настоянию Герцога мы вскоре были вынуждены говорить таким же слогом.
Герцог д'Эсте был странным человеком. Он то постоянно общался с нами, выматывая до такой степени, что мы доползали до кроватей и валились спать от усталости, то исчезал куда-то на целый день, и мы слонялись по особняку, не зная, чем заняться. Поначалу его отлучки нас очень волновали и беспокоили, было страшно оставаться в доме со средневековыми людьми, как мы их называли между собой. Но единственное, в чем мы были уверены, что герцог вернется не с пустыми руками. Он привозил нам с Катей новые платья и плащи, мелкие вещи обихода, даже украшения. Откуда он все это брал, было загадкой, но постепенно мы привыкли к его отъездам, освоились в доме и даже иногда приказывали слугам на староитальянском, постепенно привыкая к этой новой и необычной жизни. Вадик постоянно был рядом с нами, поддерживая в трудные минуты, но все же он был счастлив, в отличие от нас. День, когда герцог привез ему меч и щит, надолго лишил нас его компании – он теперь пропадал во дворе, тренируясь с мечом. Заметив на щите герб, Катя спросила герцога, чей он, и тот, нисколько не смутившись, ответил, что то был фамильный герб Уилфридов.
– Уилфриды? И кто они такие? – поинтересовалась Катя.
– Это вы с Вадиком. Теперь вас зовут Катрин и Вильям Уилфрид. Семейная чета.
– Что? Я – его жена? Я не согласна! – Катя возмутилась так, как будто ее серьезно выдали замуж.
– Это было необходимо. Если бы Вадик не был твоим мужем, ему бы пришлось жить отдельно от вас. Это создало бы лишние проблемы. А так намного удобнее, вы трое можете общаться без риска быть заподозренными в незаконных связях.
– И что за имя он себе выбрал! – хмыкнула Катя. – Вильям! Прям как Шекспир! Катрин Уилфрид, – повторила она снова, – звучит ужасно.
– Помните, Катрин, что вы уроженка Прованса, близкая подруга донны Анны. Вам, в отличие от этих двух двоечников, я готов поставить по французскому пять, – Герцог увидел торжествующий блеск в Катиных глазах и лукаво добавил: – с минусом, – потом, не обращая внимания на то, как изменилось выражение Катиного лица, Герцог продолжил: – Вадик свою легенду заучил прекрасно, тренируется он тоже прилично… Думаю, что очень скоро мы сможем отправиться в плавание.
Глава 5
Герцог не скрывал своего нетерпения во время подготовки к отъезду, вместе с тем он очень нервничал, не раз предупреждая, чтобы мы были очень осторожны во всем, что говорим и делаем, и помнили все, чему он научил нас, потому что теперь предстоял самый жестокий из всех возможных экзаменов – жизнь. Здесь нет заранее известных вопросов, нет определенного времени, после которого можно позабыть все, что учил. Здесь постоянно надо быть настороже, в напряжении, думать, действовать мгновенно и четко, и если за ошибку на экзамене снижают оценку, то ошибка в реальности иногда может обойтись намного дороже и, быть может, ценой ее станет жизнь.
После того, как мы благодаря герцогу д'Эсте узнали эпоху, в которой оказались, ощущение безопасности и твердой почвы под ногами исчезло задолго до того, как мы сели на корабль.
Перед началом путешествия мы, как истинные средневековые жители, отправились в собор Святого Януария, возведенный в Неаполе совсем недавно. Это был первый день, когда мы вышли непосредственно в город. Добираться решили пешком, чтобы посмотреть на Неаполь, жителей, почувствовать атмосферу времени, как выразился Герцог. Вадик вел под руку Катю, я шла впереди с Герцогом. Собор был одним из немногих монументальных сооружений Неаполя, в те времена этот город, хотя и большой, но оставался относительно бедным, дома были простыми, одноэтажными и двухэтажными, над нашими головами в узких улочках болталось на веревках мокрое белье, дорогу постоянно перебегали маленькие дети, одетые так же, как и взрослые, отчего казались смешными карликами. Не самым приятным впечатлением от пешей прогулки были крысы, которые открыто сновали по улицам, никого и ничего не стесняясь. На меня эти зверьки не произвели особого впечатления, а вот Катя всякий раз, как крыса перебегала ей дорогу, охала.
Было забавно смотреть на людей того времени: они были немножко другими, но не сразу бросалось в глаза, что именно отличало их от наших современников. Я бы сказала, что были грубее лица, а простые прохожие проще выражали свои эмоции, не задумываясь особо о своем поведении. Одежда, конечно, сильно отличалась даже от той, какой я ее видела на выставке в музее. Вадик и Герцог выглядели очень смешно в коротких штанишках дома, но перед выходом на улицу они надевали поверх более длинные кафтаны, к которым прилагался плащ на застежках. Катя с врожденной грацией, как будто делала это с детства, передвигалась по улице, ничуть не путаясь в юбках, и поддерживала шлейф платья в руке. Мне эта непринужденность в движениях давалась с большим трудом. Я то и дело наступала на подол, спотыкалась, а уж о том, чтобы красиво нести шлейф, не было и речи. Герцог с удовольствием напоминал мне, что донна Анна славилась плавностью и женственностью движений. Я молчала, потому что была слишком сосредоточена на том, чтобы плавно не улететь лицом в грязь. Да еще замужние дамы обязаны были покрывать свои волосы и голову, поэтому на голове у меня было тонкое льняное покрывало, закрывающее не только голову и волосы, но и почти весь подбородок, поднимаясь к щекам. Герцог объяснил, что это необходимо, поскольку донна Анна была очень благочестива и строга к себе. Скрепя сердце, я дала согласие на подобный маскарад. Дома в этом наряде необходимости не было, но мы шли в церковь, поэтому и Катина голова была в этот день покрыта.
Величаво и никуда не торопясь (я еще по дороге раза два наступила на юбку) шли мы по Неаполю, и Герцог сжимал мне пальцы всякий раз, как я должна была поклониться знакомым. Все казалось проще, чем я ожидала, и я уже почти не нервничала. Казалось, что нет ничего проще, чем отсидеть мессу и делать вид, что молишься, а заодно поглядеть на других.
Меня приветствовали многие – видимо, стараниями сеньоры Сфорца о чудесном избавлении донны Анны от гибели знал уже весь город.
– Не наклоняйте голову так низко, когда приветствуете кого-либо, – тихо сказал мне Герцог. – Это излишне. Не забывайте, что вы из аристократической семьи, более древней, чем весь этот город. Вы можете позволить себе гордость и легкое презрение к людям более низкого сословия.
