– Они не могут прервать молитву, да и потом, догнать нас вовсе не трудно.
Рыцарь все тащил дальше, а у меня начало покалывать в боку. Я очень долгое время провела в покое и неге, а тут сразу столько физических усилий за одно утро. Я бежала, сколько хватало сил, но потом начала останавливаться.
– Что случилось?
– Мне больно! Я не могу больше бежать! Понимаете? Не могу!!! – боль стала невыносимой, она парализовывала, даже дышать было больно, не говоря уже о том, чтобы передвигать ногами. При каждом шаге казалось, что разрываются все внутренности. Темнело в глазах. Я выдернула руку из пятерни Рыцаря и остановилась.
На смеси всех языков, что он, видимо, знал, Последний Рыцарь пробормотал:
– Гет даун! Битте!!! – и понимая, что я не въезжаю, схватил сзади за талию, уперся рукой в мои плечи и нагнул вперед.
– Выдохните! Расслабьтесь!!! – наконец, поняла я. Я обмякла в его руках, послушно, потому что боль сводила с ума. Он немного приподнял меня над землей и потряс, я выдохнула, расслабилась, и тут меня начал разбирать дикий хохот – я представила себе, как мы выглядим со стороны в глазах стражников.
Мы были для них силуэтами на фоне восходящего солнца, и то, чем мы занимались, не оставляло и доли сомнения.
– Вам смешно? – спросил Рыцарь, отпуская меня. – А между тем молитва кончилась…
Стражники уже поднимались с ковров и брались за оружие, один из них начал трубить, созывая всех на подмогу. Мы побежали дальше, Рыцарь помог сесть на лошадь, вскочил на свою и, взяв мою лошадь за повод, помчался прочь.
– Вы сможете следовать за мной? – спросил он, когда мы ворвались на улицы Мансура.
– Да! – крикнула я, и он перекинул мне поводья. За нами уже гнались, свист и улюлюканье гремели по всем улицам, казалось, что сарацины повсюду. Рыцарь поворачивал то на одну улицу, то на другую, подавая мне заранее знак то правой, то левой рукой, иногда улицы были такими узкими, что мои ноги касались стен соседних домов, мы пробирались закоулками и пару раз заставляли лошадей подниматься по ступенькам. Несколько раз сарацины мелькали на соседних улицах, мы замирали и ждали, когда они проедут. Наконец Рыцарь остановился возле одного из домов и помог мне спуститься с лошади. Из дома вышел человек, поклонился Рыцарю и назвал его Асадом. Я вспомнила, что так называли Последнего Рыцаря Короля бедуины, и поэтому успокоилась, решив, что это действительно он.
Мы вошли в дом, Рыцарь бросил мне бедуинский плащ с капюшоном и велел снять сюрко. Я послушно переоделась в мужское платье, понимая, что длинные полы только будут мешать в нашем путешествии. Тем временем Рыцарь наполнял дорожные фляги водой в колодце во внутреннем дворике дома. Мы просидели в этом доме весь день, ожидая, пока уляжется погоня и поиски. К тому же Рыцарь рассчитывал, что в город скоро придет известие о перевороте и тогда никто не станет искать двух беглецов.
Хозяин дома был очень почтителен с Рыцарем, но побаивался меня, даже старался не смотреть в мою сторону. Когда вечером мы погрузили на лошадей провизию и выехали из города, я спросила Рыцаря, почему его друг так боялся меня.
– Он не боялся, – улыбнулся Рыцарь, – он презирал вас. В его глазах вы просто падшая женщина, неверная, к которой нельзя прикоснуться, не замарав рук.
Я проглотила это объяснение и долгое время ехала молча.
– А вы? – наконец, собралась я с силами, – вы христианин или мусульманин?
Он повернулся ко мне и смотрел так долго, что я почувствовала себя неловко. Его кожаная маска блестела в лучах заходящего солнца, но рот его не улыбался.
– Если я помогал вам бежать в тот час, когда все мусульмане молятся, сударыня, как вы думаете, к какой религии я принадлежу?
Я не стала отвечать. Мы ехали молча очень долго, я начала клевать носом, и он взял поводья моей лошади. Засыпая, я подумала, что немного разочарована в Последнем Рыцаре – я не таким представляла себе своего ангела-хранителя, не раз спасавшего мне жизнь и честь.
Глава 4. Каждый добивается своего
Туран-шейх выехал из Мансура на рассвете, чтобы прибыть в Серензах как раз к тому времени, когда все эмиры и халифы начнут стекаться во дворец, чтобы поздравить его с победой. По приезду он остался доволен и дворцом, и тем, как разместили пленников, в шатрах и на кораблях, хоть и под стражей, но обеспечили их всем необходимым. Его бурно приветствовали толпы мусульман, почитая его как спасителя ислама.
Но сколько людей приветствовало, столько же и осуждало. Бейбарс нашел себе союзников среди тех, чьих родственников отец Туран-шейха велел обезглавить или лишил милости, когда те сдали Дамьетту без боя. У остальных поводов для недовольства было тоже немало: одним не нравились заносчивость и самоуверенность султана, других не устраивал размер выкупа, на который согласился Туран-шейх. Также многим не нравилось предпочтение, которое оказывал молодой султан своим командирам, привезенным им из Месопотамии; мамлюки понимали, что султан не доверяет им и торопится заключить мир с франками, чтобы затем разобраться с Бейбарсом и его сторонниками, и они решили его опередить.
1 мая 1250 года султан и король, наконец, встретились. Людовик ІХ при одном взгляде на султана сразу же узнал его и понял все намеки своих послов, которые до этого были для него загадкой. Султан тщательно следил за перепиской и переговорами, поэтому у архиепископа де Бове не было возможности объяснить королю, почему Туран-шейх проявляет такое участие в судьбе монарха. Вильям Уилфрид тоже присутствовал при этой встрече и, увидев пленника Расула на ложе султана, подумал, как бы повернулась судьба похода, если бы граф Суассонский все же прикончил бы пленника. Он поделился своими сомнениями с де Сержином. Де Сержин пожал плечами:
– У сарацин есть еще Бейбарс, война бы вряд ли закончилась бы с гибелью султана, и, попади мы к нему в плен, нас бы замучили до смерти. А донна Анна спасла жизнь всем нам…
И замолчал, оплакивая донну. Все кругом тоже опечалились. Какое-то время ходили слухи, что донна попала в плен, но потом о ней ничего не было слышно, и все окончательно уверовали в то, что она умерла. Ее долго оплакивал король и ее друзья, а сейчас, когда они узнали султана, образ ее снова засиял перед ними. Если бы не ее противостояние разгневанным крестоносцам, султан не был бы так добр к своим бывшим захватчикам, ведь, что ни говори, поступили они с ним жестоко. Донна Анна спасла жизнь им всем, а сама канула в неизвестность.
Договор был подписан, и султан отправился праздновать победу со своими командирами, а христиане вернулись в шатры и на корабли.
– Как жаль, что донна Анна не увидела плоды своего милосердия, – заметил Людовик, произнеся благодарственную молитву вместе со своими рыцарями.
– Неужели она и в самом деле погибла? – произнес Уилфрид. – Я до сих пор не могу в это поверить…
– Я узнавал везде, у кого только можно, – сказал Людовик, – даже у султана. Никто ничего о ней не слышал. Дай Бог, чтобы смерть ее не была мучительной. Эта женщина достойна небесной славы.
