Вадик покорно опустился перед монархом, от волнения у него помутилось в глазах. Сейчас произойдет то, о чем он читал в книгах, то, что он хотел увидеть так давно. И пусть стоят они не в роскошном готическом соборе, а в шатре, пусть вокруг него не толпы народу, а только верные друзья, пусть его нечем подпоясать, и нет доспехов, чтобы облачить его, он счастлив, потому что это заслуженная награда, и он признает это даже перед самим собой.
Король слегка коснулся мечом его плеча, Вадик счастливо улыбнулся, взглянув на своего монарха, а Людовик вдруг залепил ему звонкую пощечину. Улыбка исчезла с лица парня, но он не успел больше никак отреагировать, потому что король провозгласил:
– Поднимитесь, сир Вильям Уилфрид, отныне вы рыцарь и должны нести знамя веры и преданности Господу, Франции и ее монарху.
Когда все поздравили его с новым званием, Вильям отозвал Жоффруа в сторону и спросил, за что король ударил его.
– Это часть ритуала, – ответил де Сержин, немного удивленный тем, что Вильям прежде не участвовал при ритуале посвящения. – Тем самым рыцарю напоминают, что он всего лишь простой смертный и должен не забывать о смирении.
Покушение на короля стало катализатором продвижения переговоров. Опасаясь, как бы выкуп не уплыл из рук, Бейбарс и его эмиры ускорили заключение соглашения. На следующий день, 6 мая 1250 года, Жоффруа де Сержин на восходе солнца отправился в Дамьетту, где был радостно встречен всем городом. Согласно договору, христиане должны были в срочном порядке покинуть город, взяв с собой только самое необходимое, остальное планировали забрать позже, вместе с ранеными и больными.
Сборы проходили в спешке, на улицах творилось столпотворение из христиан, стремящихся покинуть город, который они удерживали 11 месяцев. Рыцари и матросы, защищавшие город, помогали женщинам и детям, распределяя их по галерам, готовым отчалить в Акру. Королеву, еще не оправившуюся после родов, посадили на корабль вместе с принцами. Катрин Уилфрид должна была следовать на том же корабле, что и королева, Жоффруа де Базен подгонял ее и Николетту, пока они упаковывали вещи.
– Как же я оставлю здесь мальчиков? – возмущалась Катрин. – Что вам стоит перенести двоих детей на корабль?
Речь шла о детях, больных скарлатиной. Де Базен объяснял, что королева и дети следуют на одном корабле с Катрин и лучше не рисковать здоровьем принцев.
– Их привезут потом вместе с остальными больными, лучше позаботьтесь о себе.
Катрин взяла с собой все ценные вещи, включая ожерелье, которое уже начинала ненавидеть. Пакито долго ловил под кроватью Синтаксиса, который, почуяв подготовку к отъезду, спрятался от всех. Наконец мадам Уилфрид в сопровождении Николетты, Николя, Мари, Пакито и де Базена вышла из города. Возле кораблей царила суета и неразбериха, и только при помощи оруженосцев де Базена группа смогла пробиться к галере, где была королева. Де Базен помог им подняться на палубу.
– Как! – воскликнула Катя, увидев, что он собирается вернуться на берег, – вы не поедете с нами?
– Нет, мадам, – ответил де Базен, – я должен следовать на другом корабле. Мы обязательно увидимся с вами, но сейчас я должен идти.
Катрин отпустила его, понимая, что им лучше не привлекать к себе излишнего внимания. Де Базен и так уже извел себя и ее угрызениями совести. Лучше им пока побыть отдельно.
Де Сержин подошел к де Базену, как только отчалила первая галера. Он не ожидал увидеть его живым и здоровым, в том состоянии, в каком рыцаря грузили на галеру легата во время отступления, все уже считали его за покойника. После того, как де Базен вкратце рассказал ему о своем выздоровлении, Жоффруа де Сержин вернулся к делу.
– Вы останетесь с кораблем, на который будут сажать освобожденных пленников? – спросил он у него.
– Да, – ответил де Базен.
– Я опасаюсь, что мамлюки в последний момент передумают, – решил открыться де Сержин. – Королю уже не раз угрожала смертельная опасность, для Египта он даже после поражения представляет большую угрозу. Не представляю, как можно обезопасить его. Ведь мы безоружны.
– Не волнуйтесь, сир де Сержин, – с улыбкой загадочно подмигнул де Базен. – Я уже подумал над этим.
К вечеру христиане, остававшиеся в городе, открыли ворота Дамьетты для мусульман. Сарацины шумно вступили в город. Одержанная победа опьянила их. По договору они обязались охранять больных крестоносцев, продовольствие и орудия до тех пор, пока король не сможет их забрать. Но, едва став хозяевами города, они перебили оставшихся больных, разрушили орудия и продовольственные склады, предали разграблению оставшееся имущество франков. Сложив вперемешку солонину, деревянные обшивки стен, орудия и трупы, они сожгли все, а затем сравняли город с землей, чтобы крестоносцы больше никогда не смогли его захватить.
Беспорядки среди мусульман дошли до того, что мамлюки были готовы истребить и пленных христиан. Эмиры, увлеченные страстями толпы, требующей крови, принялись снова советоваться, что им делать с пленниками, и велели повернуть обратно тем галерам, что везли пленного короля и его баронов к Дамьетте, чтобы там обменять их на первую часть выкупа.
«Смертью, – говорили эмиры, – следует воздать христианам за смерть, которую они принесли, и их костьми должны убелиться поля, которые они опустошили». После долгого совещания, когда уже многие готовы были вынести ужасный приговор, встал Мах-эд-Сарат и спросил, каким образом эмиры намерены получить выкуп с мертвецов. Страх лишиться 400 000 золотых спас короля и его баронов, галеры пустили дальше, а мамлюки утихомирились так же внезапно, как и загорелись жаждой мести.
Бейбарс, услышав о том, что эмиры хотели убить короля, сильно разгневался, и Мах-эд-Сарат, в благодарность за то, что удержал их от этого шага, был произведен в главнокомандующего армии.
Несмотря на то, что мамлюки истребили христиан в Дамьетте и нанесли значительный урон имуществу короны, Людовик ІХ не счел себя свободным от принятых им на себя обязательств и заплатил условленный выкуп, хотя и не был уверен, что его так просто отпустят. После того, как пленников покормили, и мамлюки получили выкуп, король и его пленные соратники вышли на берег в окружении 20 тысяч вооруженных сарацин. В отдалении пленников поджидала генуэзская галера. На мостике стоял один человек. Жоффруа де Сержин узнал в высоком рыцаре с длинным хвостом светлых волос де Базена, и его сердце защемило в предчувствии опасности. Чем ближе король подходил к ждущей его галере, тем больше злобы он видел в глазах своих врагов. Они не хотели отпускать своего поверженного противника, и ему казалось, что половина выкупа, уплаченного им, только больше разозлила их.
Увидев подходящего короля, де Базен достал свисток и вложил его в губы. Он подождал еще немного и потом дал сигнал. Рядом с ним внезапно выросли 80 арбалетчиков, готовых стрелять. Едва завидев нацеленные на них стрелы, растерянные от внезапности их появления, сарацины бросились бежать, как бежит стадо перепуганных овец при виде одного волка. Король и его рыцари тоже побежали – но уже навстречу галере, где их с распростертыми объятьями встречали друзья. Вместе с Людовиком на корабль взошли герцог Анжуйский, Жан Жуанвилль, Жоффруа де Сержин, архиепископ де Бове, граф де ла Марш, Жан Фуанон и многие другие славные крестоносцы. Граф Пуатьерский оставался с остальными пленниками заложником в руках сарацин до выплаты других 200 тысяч ливров, которые король должен был заплатить по договору. В Акру по суше уже отправилась делегация сарацин, чтобы получить деньги.
